Владимир Жуков - Страда и праздник

Приезд Калинина и этот его веселый, разукрашенный поезд радовали. Даже за два-три дня можно будет здорово подтолкнуть агитационную работу, многое в губернских делах наладить, укрепить силой слова и авторитета Председателя ВЦИК. Да, это хорошо… Но последние слова Михаила Ивановича будто бы остерегали: «А как вы со своей почтой и телеграфом управляетесь?» Слова эти могли ведь означать не только вежливое сочувствие, по должности своей Михаил Иванович мог и спросить с наркома тов. Подбельского В. Н. Мог!.. И отчего-то хотелось сейчас, когда медленно перешагивал через блестящие раскаленные солнцем рельсы, чтобы спросил. Нет, не потому, что чувствовал запущенность дел, просто, чтобы проверять себя, смог ли совместить наркомство с обязанностями уполномоченного ЦК на Тамбовском участке фронта.

Три месяца уже, с пятого мая, фронт проходит и в каждой почтово-телеграфной конторе, в каждом почтовом вагоне: по его, наркома Подбельского, предложению Совет Обороны издал постановление, объявившее всех служащих почтово-телеграфного ведомства мобилизованными; всех, а не только две тысячи триста человек, что ушли непосредственно в войска. Эта мера сдерживала текучку кадров, позволяла призывать разгильдяев и саботажников к ответу по строгим законам военного времени. Вот только линии телеграфа остались прежние. Нет, многие версты проводов прибавились, да все равно не настолько, чтобы можно было облегченно вздохнуть: с перегрузкой телеграфа покончено. Не только не покончено, а может, теперь-то эта самая перегрузка и дала себя знать, взяла за горло. А столбам и проволоке не прикажешь, их поголовно не мобилизуешь и аппараты не заставишь вдвое быстрее передавать точки — тире. Любович в Москве, в наркомате, ведет самую жесткую линию против перегрузки линий, а стихия нужных и ненужных переговоров расплескивается все безбрежнее. Вот о чем надо было рассказать Калинину!

И еще про то, как на днях засел в губисполкоме, стал просматривать копии переговоров, которые ведут по телеграфу. И первое, что попалось, — про масло, обыкновенное масло, которое намазывают на хлеб. Знал, масла в Тамбовской губернии достаточно, но оказывается, детские приюты и богадельни сидят без него. Что ж, дело надо поправить. Но вот телеграммы губисполкома: в Кирсанов, в Козлов? Нет, сразу в Москву, в Наркомпрод: «Прошу выдать разрешение на масло по смете, представленной губсобесом 9 июля, ввиду крайней необходимости для домов губсобеса». Ну ладно, пусть. А что отвечает Наркомпрод? «С вашим ходатайством обратитесь в Главмасло, Ильинка, 21». Вот это и взорвало: Наркомпрод находится в помещении бывших Верхних торговых рядов, а улица Ильинка — тут же, за углом; отправили бы посыльного, и делу конец! А они телеграфируют. В Тамбов. И отсюда по адресу «Ильинка, 21» летит новая губисполкомовская телеграмма: «Прошу выдать разрешение на масло по смете, представленной губсобесом 9 июля, ввиду крайней необходимости такового для домов губсобеса». А Главмасло будто нарочно отвечает: «С требованиями на масло для домов Совета обратитесь в Главкомгосор. Главмасло, Иванов». Что за чертовщина? «Комгосор» — это ведь «Комитет государственных сооружений»! Но поразмыслив, понял: у товарища Иванова, видимо, не было времени внимательно прочесть телеграмму, он не разобрал, что речь идет о «домах собеса», решил, что «домов Совета». А масла у бедных детишек по-прежнему нет, хоть телеграф и потрудился на славу…

Ну, устроил он бучу в губисполкоме! И тут же сел, написал и отправил в Москву, в «Известия»: «Настоящей заметкой я обращаюсь ко всем столичным и провинциальным советским работникам с призывом: «Щадите телеграф!» Мы должны обеспечить срочным телеграфным сообщением дела военные и продовольственные. Но сделать это подчас не имеется решительно никакой физической возможности в большинстве случаев потому, что телеграф оказывается загруженным целым потоком совершенно несрочных сообщений». А следом напомнил, что не только советские учреждения, но даже сами агенты военного и продовольственного ведомств не всегда понимают, что в их же интересах прибегать к пользованию телеграфом только в самых исключительных случаях. И предупредил: особая комиссия будет самым настойчивым образом следить за служебной перепиской, виновных в злоупотреблениях телеграфом ждет строгий суд. «Но я не сомневаюсь, — прибавил, — что многого можно достигнуть не только путем контроля и репрессий, но и путем неустанных призывов к благоразумию наших ответственных работников…»