Камиль Гижицкий - Через Урянхай и Монголию

Я отправил вперёд весь отряд, под предводительством китайцев, сам же, в обществе Шмакова, хорунжего Архипова и врача, выехал санями следом за отрядом. Дорогой, в степи, поймала нас бешеная снежная буря. В мгновение ока небо покрылось чёрными клубящимися тучами, которые, гонимые вихрем, казалось, ползли по земле. Ужасный свист ветра протяжным эхом отражался в горах, пробуждая панику среди бегущих через степь зверей. Мягкий и редкий вначале снег, после истечения нескольких часов, стал таким густым и беспорядочным, что в 11 утра было темно, как ночью. Шум ветра, хрипение коней и громкие окрики сойотов, издаваемые в целях связи, всё это сливалось в какую-то адскую симфонию, которая могла даже очень здорового человека привести в крайнее волнение.

Лёжа в мягких санях под тёплыми кожухами и шубами, укачиваемый дикой музыкой степной вьюги, я уснул, не беспокоясь о том, куда, когда и как меня довезут. Проснулся я перед какой-то очень высокой юртой. Меня вынули из саней и ввели внутрь избы, где у кровавого пламени костра сидел хозяин дома. Был это высокий серьёзный старец. Сидел он, уставившись на огонь, безразличный ко всему, что вокруг него делалось. В его глазах было нечто, что приковывало взгляд — что-то удивительно жуткое. Глаза эти ужасали своим блеском и выражением, но одновременно вкрадывались в душу. Спустя какое-то время, старец, поднявшись от костра, сказал несколько слов хрипящим голосом, после чего присутствующие в юрте сойоты начали ползать у его ног, хозяин же благословил их сильными ударами палки. При помощи жестов я старался дать ему понять, что ничуть не чувствую себя готовым принять такого рода благословения.

Как я позже узнал от Ширнина, наш новый хозяин был известным прорицателем, а вместе с тем грозой сойотов. Если бы не опасность, угрожающая нам в степи от снежной метели, наши сойоты-проводники никогда бы в жизни не отважились на посещение юрты колдуна.

Я не был трусом, но наблюдение ворожбы и сглаза, совершаемых таинственным хозяином юрты, пробудило во мне ощущение необъяснимой тревоги и нервного страха.

Прорицатель, сидя у огня, бросал в него какие-то травы и порошки, под влиянием которых красные, как кровь, языки пламени костра начинали удивительно шипеть. Юрта наполнилась отголосками, как если бы далёких стонов и рыданий. Лицо сойота, скрытое в тени, было совершенно невидимым, только глаза его светились жутким фосфоресцирующим блеском. Шмаков, Ширнин и Архипов были бледны и сильно напуганы. На лицах китайцев, уставившихся на хозяина, отражался просто фантастический восторг. Стоны и рыдания то усиливались, то стихали. Наконец, где-то вдали, отозвался протяжный ужасный вой волка.

Тогда, не владея уже своими нервами, я схватил одно из лежащих рядом со мной поленьев и бросил его в огонь. Однако, к моему величайшему удивлению, полено, спустя мгновение, повисло над огнём, после чего бесшумно упало на то самое место, откуда я его взял. Немного погодя, в избе ещё были слышны стоны и рыдания каких-то невидимых существ — наконец, огонь сверкнул ясным нормальным пламенем, освещая юрту и собравшуюся около костра группу людей с побледневшими лицами и испуганными глазами.

Приглядываясь поочерёдно к сидящим рядом со мной товарищам, я заметил на лице Архипова несколько капель крови, а на шеях китайцев — выразительные кровавые полосы, как если бы от ножа. Прорицатель, взглянув на них, произнёс:

— Это ваше будущее!

Ширнину предсказал он долгое скитание и известие о смерти отца, Шмакову советовал быть менее вспыльчивым, потому что это может принести ему погибель, ко мне же обратился с такими словами:

— Издалека ты прибыл и далека перед тобой дорога. Сабля твоя плавала в крови, но делал ты это в доброй вере. Много времени ещё проведёшь в седле, но вернёшься туда, где жаждешь успокоить свою тоску. Землю нашу, пропитанную кровью, полюбишь и, даже после возвращения на свою родину, будешь тосковать о наших степях!

Всё то, чего только что был свидетелем, привело меня к высшей степени раздражения, и только под благотворным влиянием весёлого пламени огня начал я медленно возвращаться к душевному равновесию. Во время чая, которым нас попотчевал гостеприимный хозяин, разговор пошёл достаточно живо и бодро. Плохое настроение исчезло. Перед тем, как отправиться спать, хозяин дал мне принять порошки, говоря, что они успокаивают боль и вызывают добрые сны. Не знаю, или это внушение, или благотворное влияние порошков подействовало на меня так положительно, что на другой день утром встал я в отличном настроении, почти не чувствуя боли в ноге. К сожалению, мрачные предсказания хозяина юрты относительно судьбы некоторых наших товарищей сбылись в будущем: Архипов погиб от большевистской пули, китайцев же вырезали.