Михаил Салай - По знакомым дорогам

Я спросил: а почему туда? И мне ответили: вспомнили, что в восемнадцатом году там действовал отряд под командой Соколова. И сейчас слух идет, что за Десной появились партизаны, а командует ими Соколов, лихо бьют немца, хорошо скрываются. Нашли ли добровольцы отряд Соколова — неизвестно, говорят, никто не показывает, где он поставил лагерь.

Вернулся я домой в большой задумчивости и в большой растерянности — одновременно. Вспомнился мне документ, выданный Щорсом и до сих пор хранящийся у меня. Называется он почему-то смешно и торжественно: реляция. Вот его текст:

Салай-Соколов Михаил Гордеевич, член Повстанкома Новгород-Северщины и Глуховщины, организатор партизанских отрядов в Новгород-Северском уезде. Уже в мае 1918 года т. Салай руководил наступлением трехтысячного партизанского отряда на город Новгород-Северский… В результате деятельности отряда т. Салая противнику был нанесен значительный урон, подорвавший моральное состояние гайдамацких частей. Привлечено в ряды красного партизанского отряда большое количество добровольцев.

Т. Салай-Соколов лично участвовал в партизанских боях, проявляя храбрость, поддерживая высокое моральное состояние бойцов.

Салай-Соколов… Это была моя партизанская фамилия, кличка. Не могли сейчас встретить Соколова за Десной, если у меня не появился в тех же местах однофамилец. Скорее всего, людская выдумка, легенда опережала быль.

Но один вывод из этого я имел право сделать и сказал себе: тебя хотят видеть там, товарищ Соколов.

И тут мне был нанесен предательский удар. Никому не пожалуешься — нанесла его болезнь, но это было большое горе, потому что болезнь оказалась тяжкой.

Ответственная работа — создание рубежа обороны близ Сычевки — занимала меня целиком: ей приходилось отдавать не только мысли, но и руки. Взяв лопату, я нередко работал на рубеже днем и ночью, помогая товарищам. Не заметил, где и когда сильно простыл, и рухнул пластом. Острый ревматизм… Руки и ноги словно отнялись. Три месяца я лежал неподвижно, и медсестра кормила меня с ложечки, как ребенка.

Стыдно это было и мучительно. В то время, когда каждый помогал бить врага всем, чем мог, чтобы остановить его, я лежал… и смотрел в потолок. Да где! Меня эвакуировали в Казань. Едва закроешь глаза — в них оставленный рубеж у Сычевки или Узруевский лес, в котором было спрятано оружие, но не было партизан.

«Выкарабкаться!» — твердил я себе. К весне 1942 года я начал подниматься на ноги, выписался из госпиталя и вернулся в Москву, отбросившую врага. Я спешил приобщиться к делу, а дело у всех было одно — бить фашистов, но здоровым меня еще не хотел считать никто. И правда, все суставы мои оставались опухшими, болели, ходить свободно я не мог, опирался на палку, которую не выпускал из рук.

Но в жизни никогда не бывает все темно без просвета. В самые тяжелые минуты я всегда искал и хорошее, что скрашивало и облегчало горести. И находил. Я вел эти поиски с улыбкой, может быть над самим собой, но все же, как минимум, была улыбка!

Приехав в Москву, стал я оглядываться и узнал, что здесь, в столице, брат Иван и Митрофан Негреев. Разве не радость? Еще какая! Созвонились и съехались на квартире у Негреева. После объятий и приветственных слов быстро возобновили разговор о создании партизанского отряда с участием «стариков» — боженковских и щорсовских ветеранов. Родные леса по-прежнему звали, а обстановка там была такая, что хоть завтра поезжай — пригодишься.

Решили, что надо куда-то идти, предлагать себя, свои знания и опыт, свои силы, вовсе не иссякшие еще, несмотря на годы и, как у меня, например, временную хромоту. Правда, Митрофан Негреев посмеивался надо мной:

— Куда ты пойдешь с палкой-то?

— Не волнуйся, — отшучивался я. — Как пойду, так палку дома оставлю.

— Обманешь начальство?

— Иди ты! Скоро я вообще без палки буду ходить! Обманывать? Не знал я в жизни большего греха. Я верил: поправлюсь. Однако когда мы явились в июне в Центральный штаб партизанского движения, свою палку я еще сжимал в руках — вынужден был. Принял нас заместитель начальника штаба, выслушал внимательно, поговорил серьезно и душевно и предложил ехать из Москвы… не в тыл врага, как мы собрались, а туда, где разместился Украинский штаб партизанского движения (УШПД). Для чего? Помогать формированию там штабов будущих партизанских отрядов — это значит отбирать в первую очередь командиров, комиссаров и начальников штабов.