Ирина Триус - Дорога длиною в жизнь

Защитив кандидатскую диссертацию (это была работа, относящаяся к применению математических методов в строительной механике), Женя тут же приступил к работе в совершенно новой для него области математического программирования. Поражала легкость, с которой он буквально вгрызался в незнакомые вопросы. Будучи специалистом в области техники, весьма далекой от тематики предприятия, Женя за весьма короткий срок стал одним из ведущих алгоритмиков-программистов по разработке большой группы задач функционального математического обеспечения. Его работы в области линейного программирования стали основополагающими в отрасли.

И уже не пришлось удивляться, когда через десять лет он защитил докторскую диссертацию именно по тематике этой, как он выразился, «премудрой науки». Примерно в это же время вышла его книга «Задачи математического программирования транспортного типа», которая стала настольной книгой для широкого круга инженеров.

Руководимая братом лаборатория стала небольшой, но весьма плодотворной школой в области математического программирования.

Разработав ряд новых оригинальных методов решения многоальтернативных задач, Женя нашел пути приложения этих методов к большому числу практических задач, решение которых приобретает важное значение. Уже будучи доктором технических наук, Женя, если это было нужно, не чурался черновой работы, сам выполнял разработку программ решения задач на универсальной ЭВМ.

Коллектив лаборатории, возглавляемой Женей, относился к нему с большим уважением и любовью. Каждый инженер этой лаборатории ощущал плодотворное влияние своего «шефа». Да разве только своей лаборатории! Насколько мне помнится, не было у него товарища, которому он не помог в разработке тем, очень далеких от чистой математики.

Женя был очень разносторонним человеком, любил музыку, театр, литературу. Был замечательным собеседником. Человек большой эрудиции, светлого ума, удивительной отзывчивости, он располагал к себе с первой встречи. Он был очень щедрым человеком, готовым поделиться с товарищем знаниями и опытом, дать добрый дружеский совет.

Есть люди, общение с которыми независимо от твоей деятельности запоминается как нечто большое, светлое на всю жизнь. К таким людям, безусловно, относился Женя.

«Школа Триуса», возникшая в семидесятых годах, живет и поныне в делах его сотрудников, товарищей и учеников.

…Дождь стучит по крыше, и нет ему ни конца ни края. Это природа вместе со мной и мамой все еще оплакивает моего младшего брата Женю. Сейчас кажется диким, невероятным, что мы с ним не успели поговорить о самом главном. Говорили все больше не о жизненных, а о житейских проблемах. В редкие часы досуга спрашивали, как живется, как работается, как здоровье. Если бы можно было хоть что-то вернуть! Я задавала бы ему другие вопросы. Чужие люди тянулись к его уму, таланту, обаянию, а я принимала его просто как доброго брата, всегда готового помочь, поддержать, подставить свое плечо.

Разве можно вспомнить и сотую долю того, что он говорил! Я ничего не старалась запомнить: кто же мог думать, что я, старшая и больная, переживу его, что он так вдруг, так рано уйдет?

Помню, как ему, уже смертельно больному, вводили сыворотку, в математической разработке которой он принимал самое горячее участие. Женя верил в нее, а после вливания горько пошутил: «Ну что же, послужим еще раз науке».

Он не лишился мужества. Понимал, знал, что умирает, и принимал это неизбежное со стоической выдержкой. Только раз услышал от него (сорокашестилетнего!) один из товарищей: «Мне бы пожить еще годик-другой, да, видно, не судьба!»

Музыка жила в Жене всегда, хотя он был математиком. Он не мог жить не только без консерватории, концертных залов, оперы. Идет дождь, бушует вьюга, завывает ветер, стоит тишина и покой — все равно в душе музыка. Особенно нужна была она ему перед смертью. Друзья доставали для него лучшие пластинки классиков. Он, уже будучи не в состоянии говорить, пытался шепотом напевать мотив и, шутя, спрашивал: «А ну, что я пою? Если угадаете, ставьте пластинку».

Разумеется, мотив никто не мог разгадать: что же можно напеть шепотом? Он подтрунивал над нами и говорил, что хотел бы послушать.

Сказать о любви к нему — это не сказать ничего. Ушла бесценная жизнь. Ушел последний мужчина из нашей семьи, оставив нас сиротами, обеднив наши души, обездолив судьбу…

«Уважаемая редакция!