Ирина Триус - Дорога длиною в жизнь

Лежу, поглядываю на них. Вспоминаю свою жизнь. Нет, ни дач, ни гамаков, ни джинсов не было — была война. Но так же, как и сейчас, по весне цвели ландыши. Была ли другой любовь? Смотрю на своих ребят, сравниваю — нет, такой же.

Ребята не рядом со мной, им хочется побыть вдвоем — старо как мир это пленительное племя молодых. Вот и перевожу взгляд — то в окошко, то на них, то на ландыши. И думаю: мир вечен, для него неприемлемо понятие времени. Мы влюбляемся, стареем, умираем, а по весне все снова и снова цветут ландыши. И живут в мире непреходящие ценности. И любовь тоже.

К нам на дачу привезли щегла в клетке — на время отпуска его хозяев. Клетку повесили на дерево. Вокруг нее птиц множество. Только все они на воле, а наш щегол — за решеткой. Весь день в саду сплошной птичий гомон. И летают они, птицы, свободно — от дерева к дереву. И пропитание добывают себе сами. Словом, живут настоящей птичьей жизнью. А нашему щеглу и летать-то негде — только прыгает с одной жердочки на другую. И пищу ему даем готовую, самому ни о чем не надо заботиться. Все говорят: раз птица поет — а щегол все время заливается, — значит, ей хорошо. А я не верю. Мы ведь не знаем птичьего языка — может быть, поет он грустные песни. А тут еще щеглиха который день вокруг клетки летает — видно, понравился ей наш щегол, уж больно красивое у него оперение. Да что толку — объединиться-то они все равно не могут…

Так и ходим вокруг клетки, не решаясь выпустить щегла на волю: ведь он чужой, его нам на время доверили.

Виновата я перед хозяевами: не выдержала, открыла дверцу, и щегол улетел. На зиму куплю им другого. Зато как все за щегла рады!

Кавказский хребет мы перевалили ранним утром и потом сразу же, как проснулись, увидели за окном вагона восход солнца: не только небо — вершины гор пламенеют. Все как прежде. Словно не осталось позади тех так и не прожитых лет. Словно не мечтала долгие годы о том, чтобы еще раз, хотя бы еще один раз, заснуть под стук колес. А проснувшись, увидеть Кавказ, так сильно и накрепко полюбившийся в юности. Все тот же мир чудес… Рядом — преданный и испытанный друг, взявший на себя заботу обо мне. Ну что же, ведь все в жизни можно расценивать по-разному. Можно пожалеть себя за свою беспомощность, и тогда весь этот мир чудес за окном вагона померкнет. А можно дружбу, помогающую осуществлять самые дерзновенные мечты, считать тоже чудом и тем самым ко всей гамме красок, какими расцвечен мир, добавить еще одну, быть может, самую яркую.

Я прожила в Тбилиси всего пять дней. Ездили мы на машине ежедневно и помногу — меня возили по городу и в горы. Это было трудно. Но неужто не стоит преодоления самой себя такая вот редкостная и дивная радость?

В горы, в горы. Хочется насладиться быстрой ездой, такой, какую я любила прежде. Мы мчимся по крутым дорогам. Я вдыхаю ветер, врывающийся в открытое окно машины, не просто жадно, а, наверное, азартно. Ведь двадцать лет назад здесь, на Кавказе, во время студенческой практики, вела я на полной скорости поезд, и мне казалось тогда: мчишься в жизнь, и «зеленая улица» открыта всем твоим мечтам…

Прямо на машине въехали в горную речку. Приподнялась на своем ложе, протянула в окно руку, подняла камешек со дна… Что за колдовская власть над людьми у гор Кавказа! И не та власть, что подавляет, а та, что возвеличивает. Быть может, оттого, что, как бы сливаясь с природой, ощущаешь свою причастность? Да кто же выдумал, будто не под силу человеку может быть только горе?! Не от непосильной ли красоты текут эти слезы? Ведь такого не случалось даже в самые тяжелые времена. И как хорошо, что меня оставили сейчас в машине одну: в такие минуты человеку очень нужно побыть наедине с собой. Но вот только в какие же это минуты? Причастности? Очищения? Умиротворенности? Незримого присутствия души Мцыри? Или, быть может, ощущения сил и возможностей собственной души, в которые вдруг снова поверила?

Мне привезли из Заполярья три белые гвоздики. В Москве мороз. А мне привезли гвоздики не с юга, а с севера.

Цветы были совсем замерзшие, какие-то сморщенные, хотя их тщательно укутали. И все же они еще жили, вернее, я надеялась, что сумею их оживить. Я распаковала бесценный подарок, подрезала стебельки, поставила в воду.

За ночь гвоздики отошли, ожили, распустились. Это было похоже на чудо — утром я проснулась и увидела три больших пушистых белых цветка. Из той страны, где всегда снег.