См. выдержки из Дневника В. П. Горчакова.
Мельмот— французский роман, сочинение Maturin. Пушкин очень любил этот роман и называл его гениальным произведением.— Выдержку из записок Теплякова см. в Общезанимательном Вестнике1857 г., № 6, стр. 221 и след.
Стих. «Старица-пророчица» не Пушкина.
«Вера внутренняя перевешивала в душе Байрона скептицизм, высказанный им местами в своих творениях. Может быть даже, что скептицизм сей был только временным своенравием ума, иногда идущего вопреки убеждению внутреннему, вере душевной». VII, 154.
Статейка о Байроне может послужить образчиком тех замечаний и отметок, которыми Пушкин часто сопровождал своё чтение.
Заметка о Байроне в «Литературной газете» № 53 также принадлежит не Пушкину, автор её, скорее всего, П. А. Вяземский. «Байрон много читал…» — из «Отрывков из писем, мыслей и замечаний», опубликованных в «Северных цветах» на 1828 год.— ПСС.— Т. II.— С. 55. [Возврат к примечанию [425]]
Во всех изданиях сочинений Пушкина напечатано 25.000 000; странно, что не заметили этой опечатки; Пушкин не мог не знать, что в Европейской Турции нет такого числа Турок.
Некоторые черты этого рассказа были переданы Пушкину В. П. Горчаковым, который по распоряжению начальства ездил под Скуляны для собрания сведений о происходившем сражении.
Вероятно, он тогда же заезжал в Аккерман и Овидиополь. В Полярной Звезде1823 года, в Обозрении русской словесности (стр. 25), Бестужев своим кудрявым словом выражается про Кавказского Пленника, что он писан «в виду седовласого Кавказа и на могиле Овидиевой» 39.
39В Аккермане Пушкин был в декабре 1821 г. вместе с И. П. Липранди. [Возврат к примечанию [443]]
См. Сын Отечества1814, № 41.
Одомаратели все сделались судьями,
И каждый произнёс свой строгий приговор,
Как ныне водится, Наполеону.
«Сорвём с него корону!»
— Повесим! — Нет, сожжём!
Нет, это жестокó! В Каенну отвезём!
…Нет, сказал насмешливый Филон,
Вы с большей лютостью дни изверга скончайте,
На Эльбе виршами до смерти зачитайте:
Ручаюсь, с двух стихов у вас зачахнет он!
«Недвижный страж дремал на царственном пороге…» 1824 г. При жизни Пушкина не печаталось по цензурным соображениям.
Г. Анненков напечатал эти превосходные стихи в 7-м томе сочинений Пушкина, и притом в искажённом виде: вероятно, он так нашёл их в рукописях Пушкина. Весьма правдоподобно предположение, высказанное в Библиографических Записках, что когда Пушкин сочинял своего Наполеона, ему пришли в голову стихи Жуковского и он написал их для себя, доверяя единственно памяти; оттого и вышли ошибки.— Стихи эти вошли уже в посмертное издание сочинений Жуковского.
В этих вопросах изложена была критика на Руслана и Людмилу. Сын Отечества 1820, ч. 44. Они написаны Д. П. Зыковым, см. у Анненкова, Материалы, стр. 67.
См. статью г. Грена в Общезаним. Вестнике. 1857 г. № 1, стр. 25. Там приведено и большое стихотворение это, не попавшее в собрания сочинений Пушкина; впрочем, стихи так слабы, что не верится, как мог их написать Пушкин.
Правильное написание фамилии — Эйхфельд, Мария Егоровна (урожд. Милло) и Иван Иванович.
См. Выдержки из Дневника В. П. Горчакова.
См. Воспоминания В. П. Горчакова в Москов. Ведомостях. 1858 г. № 19.
В Москов. Телеграфе1825 г., № 21, где была помещена песня Земфиры. Телеграф заметил при этом: «Прилагаем ноты дикого напева сей песни, слышанного самим поэтом в Бессарабии».
См. статью Зеленецкого, в Москвит. 1854 г., № 9. Молдаванский танец называется джок, а не дрок, как там напечатано.
См. Воспоминания В. П. Горчакова. Надо припомнить, что дом, в котором жил Пушкин, стоял почти на пустыре и к воротам надо было проходить довольно далеко.
«Евгений Онегин», строфа второй главы, не вошедшая в окончательный текст романа.
Происходило это, по-видимому, в мае-июне 1821 г., после дуэли с полковником С. Н. Старовым.
Первый, по выходе из Лицея, около 1818 года, с лицейским товарищем Кюхельбекером, которого Пушкин очень любил, но над которым часто подшучивал. Кюхельбекер, как и многие тогдашние молодые стихотворцы, хаживал к Жуковскому и отчасти надоедал ему своими стихами. Однажды Жуковский куда-то был зван на вечер и не явился. Когда его после спросили, отчего он не был, Жуковский отвечал: «Я ещё накануне расстроил себе желудок, к тому же пришёл Кюхельбекер, и я остался дома». Это рассмешило Пушкина, и он стал преследовать неотвязчивого поэта стихами:
Читать дальше