Леонид Млечин - Примаков

Под руководством российского депутата генерал-полковника Константина Ивановича Кобеца, который возглавил Государственный комитет по оборонным вопросам, началось строительство баррикад. К Белому дому стягивали бульдозеры, троллейбусы и автобусы, чтобы блокировать подходы. Готовили бутылки с зажигательной смесью.

Генералу Кобецу позвонил маршал Язов и приказал покинуть Белый дом. Кобец отказался. Язов пригрозил, что в таком случае дает разрешение прокуратуре возбудить против него уголовное дело:

— Вас ждет трибунал, а семью интернирование.

В Белом доме появилось некоторое количество офицеров, сотрудников охранных предприятий, которым раздали оружие. Для руководителя президентской администрации Юрия Петрова 19 августа 1991 года был первым рабочим днем в Белом доме. Ельцин представил его коллегам уже после своего знаменитого выступления с танка.

«Мы готовились к самым серьезным событиям — вплоть до штурма и физического уничтожения, — вспоминал потом Петров. — Кажется, 20-го числа мы, два или три человека, сидели в кабинете Ельцина. Входит взъерошенный Шахрай, у него на поясе пистолет. Я его спросил:

— Сергей Михайлович, зачем вам пистолет? Неужели вы действительно будете стрелять?

Он посмотрел на меня и говорит:

— Да!»

Министр внутренних дел России Виктор Павлович Баранников и его заместитель Андрей Федорович Дунаев отправили на помощь Ельцину курсантов милицейских школ. Такого никто не ожидал: республиканское министерство вышло из подчинения союзному! Борис Пуго потребовал не пускать курсантов в Москву и не мог понять, почему министерство не в состоянии исполнить его приказ. Местные управления внутренних дел следили за передвижением курсантов и сообщали в приемную Пуго. Тот вновь и вновь приказывал: остановить! Но московский главк внутренних дел союзному министерству фактически не подчинялся, а российское МВД твердо поддерживало Ельцина.

Пуго вызвал к себе первого заместителя внутренних дел России Виктора Ерина. Сам Ерин спустя три года рассказывал «Российской газете», как это происходило. Он исполнял обязанности министра внутренних дел России. Министр — Виктор Баранников — болел и находился в госпитале.

Пуго спросил у Ерина:

— Вы знаете, что мы начали?

— Знаю.

— Ваши действия?

— Министерство внутренних дел России будет работать так, как нужно в этих условиях: обеспечивать правопорядок, бороться с преступностью.

— Вы что, не понимаете политического значения этого момента? Вы же опытный профессионал, о вас хорошее мнение. Мы должны быть убеждены в вашей лояльности.

— Борис Карлович, о какой лояльности здесь можно говорить? Есть правительство, есть Верховный Совет России. Они однозначно обозначат свою позицию. И Министерство внутренних дел будет эту позицию выполнять в соответствии с законами России. У вас не должно быть на этот счет иллюзий.

Пуго в своей мягкой манере спросил:

— Не боитесь потерять место?

Ерин ответил:

— Ваше право меня уволить. Но против совести не пойду.

Ельцин продолжал смело атаковать ГКЧП, в руках которого были армия, МВД и спецслужбы. Он подписывал один указ за другим, которые мгновенно распространялись по стране. Ельцин своими указами объявил членов ГКЧП уголовными преступниками и объяснил, что исполнение их приказов равносильно соучастию в преступлениях.

Генерал Валентин Варенников, находившийся в Киеве и недовольный медлительностью ГКЧП, прислал шифротелеграмму: «Взоры всего народа, всех воинов обращены сейчас к Москве. Мы убедительно просим немедленно принять меры по ликвидации группы авантюриста Ельцина Б. Н., здание правительства РСФСР необходимо немедленно надежно блокировать, лишить его водоисточников, электроэнергии, телефонной и радиосвязи…»

Варенников не только требовал жестких мер, но и приказал усилить охрану крымского аэропорта Бельбек. Рота морских пехотинцев и противотанковый дивизион получили приказ уничтожать любые самолеты, которые попытаются сесть без разрешения, чтобы прийти на помощь Горбачеву. Если бы путч возглавляли такие люди, как Варенников, история нашей страны могла бы пойти иным, кровавым путем.

Двадцатого августа командир спецназа внешней разведки Борис Петрович Бесков доложил генералу Шебаршину, что проведена рекогносцировка Белого дома. Его вывод: попытка штурма — бессмысленная авантюра, будет много крови. Тем не менее в кабинете Гения Агеева обсуждалась идея штурма здания Верховного Совета России.