Юрий Бондарев - Мгновения

К рассвету 17 марта части Южной группы войск завязали уличные бои. Сопротивление мятежников было отчаянным. Они яростно отбивались, используя каждый каменный дом. К вечеру для завершения разгрома Тухачевский направил главный удар войск Северной группы в обход фортов Тотлебен и Краснофлотский на северо-западную часть города для содействия войскам Южной группы.

В 22 часа он отдает последний боевой приказ командующим войсками Южной и Северной групп. К тому времени упорные и ожесточенные бои на острове продолжались почти сутки. Полки и бригады, понесшие очень большие потери, были измотаны до предела. Все имевшиеся в распоряжении командарма резервы были введены в бой. Кавалерийский полк по приказу Тухачевского был брошен по льду залива на остров. Конечно, командарм понимал, что отдавать такой приказ — рискованно, что никогда в истории морская крепость не атаковывалась кавалерией. Но этот полк был его последним резервом.

Боевой приказ требовал от Седякина к утру окончательно завладеть Кронштадтом. Войска Южной группы должны были затем стремительным ударом овладеть остальной частью острова Котлин и батареей Риф, расположенной в западной части острова. В завершающих боях приказывалось проявить максимум энергии, быстроты и настойчивости. В ночь с 17 на 18 марта команды обоих линейных кораблей сдали свои суда штурмовавшим войскам. И хотя некоторые форты еще оставались в руках мятежников, было ясно, что штурм завершен удачно.

В два часа ночи усталый, с красными, воспаленными от бессонницы глазами командарм подошел к аппарату прямой связи с Москвой. В Москве Главком и начальник полевого штаба Реввоенсовета тоже не спали, с нетерпением ожидая последних сообщений из Петрограда.

«— Здравствуйте, Михаил Николаевич. Какая у вас обстановка, как идет штурм крепости?

— Здравствуйте, Сергей Сергеевич. Наши части прямо приводят в недоумение своим нахальством и смелостью. Вся атака была очень трудна. Форты отвесные и пространство по льду совершенно открыто, но, несмотря на это, наша артиллерия ехала прямо днем в двух верстах от «Петропавловска». Тот палил вовсю и все-таки артиллерия прибыла в Кронштадт и точно так же прошел кавполк.

— Газеты требуют и хотят сообщить, что Кронштадт взят. Я на это не согласен до вашего официального донесения, так как у меня нет полной уверенности, что в течение ночи ликвидация будет закончена.

— Я бы считал, что кричать в газетах не стоит очень много — лучше подождать день».

Тухачевскому было ясно, что штурм будет закончен к утру или в крайнем случае днем 18 марта, но ему всегда претила преждевременная газетная шумиха. Поэтому он и высказал Главкому свое мнение. Если газеты и сообщат об успешном штурме крепости днем позже, то ничего страшного не случится.

Все произошло так, как предполагал Тухачевский. Ночью 19 марта Михаил Николаевич отдает последний приказ о назначении командующего Южной группой Седякина комендантом Кронштадта. И в ночь на 20 марта в Москву из Петрограда была послана последняя телеграмма:

«Москва. Главкому.

Командование 7 армией сдал т. Аврову и отбыл на Западный фронт.

Экстренный поезд, простоявший две недели на запасных путях Московского вокзала, набирая скорость, мчался сквозь ночную мглу к Смоленску. Кронштадтская эпопея закончилась.

В 1925—1928 годах я учился в Тифлисской военной пехотной школе. Она готовила красных командиров. Ее возглавлял в те годы известный герой гражданской войны орденоносец В. Г. Клементьев. На петлицах гимнастерки Василия Григорьевича сверкали два ромба.

Клементьев внешне выглядел строгим и недоступным. Мы уважали его и одновременно побаивались. Живой и энергичный, он никогда не ходил, если так можно сказать, равнодушным шагом. Атлетически стройный, необыкновенно подвижный, с разлетом густых пышных усов, с темными проницательными глазами, Клементьев поражал своей силой и молодостью, хотя и был намного старше нас, курсантов.

Дни в школе проходили напряженно. Нас все увлекало — и тактические занятия, и вылазки в горы, и экзамены. Особенно волновали первомайские праздники: солнце и огромная площадь, заполненная народом, музыка и четкий ритм шагов торжественных колонн на военном параде. В память врезался первый из них: впереди начальник нашей школы Клементьев при всех орденах и революционных наградах на белом арабском коне. Не только меня, но и других курсантов сразила изумительной красоты его бриллиантовая сабля.