Кати Этчингем - Моя жизнь, 60–е и Джими Хендрикс глазами цыганки

Однажды мы с Китом навестили Джорджи Фейма. Он жил в ужасном многоквартирном доме. Блондинка, с которой он там жил, была художницей и стены все были расписаны эротическими, на восточный манер, сценами любовных игр женщин со львами и тиграми. Там, среди её фантазий и её снов, я выкурила свою первую страничку букваря. Пошатываясь, мы с Китом добрались домой через какой–то сплошной хихикающий туман. Я сделала первый шаг, куда прежде никогда не ступала. Все из нашей компании с облегчением вздохнули, что я наконец–то пошла в правильном направлении.

Мы с Энджи начали ходить в новый, только что открывшийся клуб, Кромвеллиан, напротив музея Естествознания на Кромвель–Роуд. Владельцами были два брата, борцы рестлинга, и один только Бог знает, как мне удалось стать там диск–жокеем. Моя смена начиналась поздно вечером и оканчивалась ранним утром. Я ставила разную музыку. Хозяева хотели, чтобы это была в основном танцевальная музыка, но я старалась поставить такую, какая мне больше по душе, Рэй Чарльз, Нина Симон, Дайэна Ворвик, потому что многим хотелось просто посидеть, поболтать.

Наиболее уважаемым музыкантом, из тех кто играл в этих клубах, был Зут Мани и его Big Roll Band. Мы с Энджи познакомились с его женой Ронни Мани в Сцене и тут же попали под её обаяние. Она была на 13 лет меня старше, очень миниатюрная, очень хорошенькая и она сразу энергично взяла нас под свою защиту, как не терпящая никаких возражений курица. Она была родом из Глазго и, чем только можно, отличалась от лондонцев, но все её любили. Как то однажды мы сказали ей, что нам предстоит съехать с нашей уютной квартирки в цокольном этаже на Эрлс—Курт, так как возвращается владелец, который хочет продать дом.

— Над нами пустует квартира на Гюнтерстоун–Роуд, — сказала она. — Почему бы вам туда не переехать?

Как выяснилось, там была одна комната с крохотной кухней, но это то самое, что нам и нужно было. Мы вынуждены были пользоваться их туалетом, душ же был ещё этажом ниже, так что по лестницам нам всем пришлось побегать.

Энди Саммерс играл у Зута в группе и жил в цокольном этаже и через пару недель Энджи, несмотря на мои протесты, спустилась к нему жить. Однако она скоро вернулась, и рассказала, как она проснулась среди ночи от того, что он со свечой залез под одеяло и стал её обследовать.

Где–то в это время я решила, что сыта Золотым Яйцом и хочу стать парикмахером, но не хотела бросать при этом такую «специфическую» работу как диск–жокея. Но для одной из них ещё было рано. Я стала брать уроки в небольшом салоне в Кенсингтоне. Несмотря на то, что мы никогда не открывались раньше десяти, мне было трудно включиться в работу, хотя она мне и нравилась. Это было время, когда дамам приходилось сушить волосы в огромных сушильных колпаках. Фены и модные салоны были ещё далёким будущим. Миром правил Раймонд (Мистер Тизи–Визи), Видал Сасун только ещё начинал. Я не представляла ещё себе, как сделать причёску хоть сколько–нибудь модной, а мои ночные друзья уводили меня прочь от того, чтобы заняться чем–либо одним.

Мы сидели с друзьями в пабе на Водер–Стрит, напротив клуба Марки, когда кто–то представил меня Брайану Джонсу. Мы как раз собирались в клуб Сцена и мы взяли его с собой. К этому времени Rolling Stones уже были большими звёздами и Брайан выглядел органично, настоящий денди, знающий себе цену. Он был очень вежлив, скорее даже отстранённо–вежлив, с загадочной улыбкой на лице. Он всегда ходил один и говорил, что чувствует, что остальные члены группы, хотят, чтобы он ушёл, особенно Мик Джаггер и Кит Ричард, даже несмотря на то, что они его детище, и он до сих пор считает себя их руководителем.

Через пару месяцев у нас завязался роман, который, как и в случае с Китом, быстро перерос в крепкую дружбу. Мы попробовали, но были настолько равнодушны друг к другу, что скоро поняли, что ни у меня не было иллюзий на его счёт, ни у него — на мой. Постепенно я поняла, что заводился он только от проституток. Но когда девочки уходили, он чувствовал такое одиночество, что звонил мне и просил, чтобы я пришла. На кухне у него был всегда жуткий беспорядок и я не могла устоять перед горой грязных тарелок, прежде чем заняться чем–нибудь ещё.

Он часто звонил мне, чтобы я составила ему компанию пройтись вместе по магазинам на Кингс—Роуд. Он ходил в отлично скроенном костюме и узких без шнуровки сапогах с каблуками, какие обычно носили моды. Хотя я никогда не понимала радости болтаться по магазинам, я давала себя уговорить пойти с ним. Ему нравилось, что его все узнавали, но паранойя, которая в будущем его погубила, уже давала о себе знать, он вдруг начинал паниковать, мы выбегали из магазина на улицу, ловили такси и прятались от воображаемых врагов, скрывающихся за вешалками с одеждой.