Александр Карцев - Неизвестная война. Записки военного разведчика

— А, Гриша. Я сей минут. Хлев дочищу и приду. Ты пока веди гостя в дом. И скажи матери, пусть накрывает на стол, — великан приветливо кивнул головой в мою сторону.

Дом был непривычно большим. Под стать самому великану. С горницей и светелкой. С кладовыми и террасами. С разными мостками и переходами. С огромной русской печью. И множеством больших и маленьких комнат и комнатушек, в которых легко было заблудиться. Или ненароком наткнуться на какого-нибудь домового или лешего.

— Григорий Николаевич, а зачем ваш отец вынес бычка из хлева? Бычок что, сам не мог выйти? — не удержался я от вопроса.

Ротный удивленно пожал в ответ плечами.

— А кто его знает! Наверное, мог бы. Но там порожек высокий. И батя всегда его выносит…

Да, невольно подумалось мне, вполне возможно, что бычок немного подвернул ногу и, чтобы ее осмотреть, отец ротного вынес пострадавшего на свет. А что? В нем и весу-то кот наплакал. Правда, кота, лежащего на завалинке, не случайно называли Толстым. И, видимо, при необходимости плакать он умел от души — бычок явно весил не меньше центнера.

Григорий Николаевич познакомил меня со своей мамой — миниатюрной женщиной с добрыми глазами. Через полчаса мы уже сидели за накрытым столом. Уплетали за обе щеки вкуснейший борщ со сметаной. А дядя Коля, отец ротного, рассказывал нам о войне. О том, как он попал на фронт. И о своем боевом крещении.

— Призвали меня в начале сорок третьего. Был я тогда крепким, здоровым парнем. Не то что сейчас.

(Мне невольно подумалось о бычке, и я попытался представить, каким дядя Коля был в молодости.)

— Хотя и стукнуло мне всего семнадцать лет, выглядел я на все восемнадцать. Служить я попал в полковую разведроту. На фронте в эти дни стояло затишье. Шли так называемые бои местного значения.

В ближайшие дни намечалось большое наступление. И нашему командованию срочно потребовался «язык». Вот уже несколько дней над этой задачей ломал голову начальник разведки полка. Предыдущие поиски не увенчались успехом. Немцы не смыкали глаз. Служба у них была хорошо поставлена. Раз за разом возвращались наши разведгруппы несолоно хлебавши. Все это продолжалось до тех пор, пока наши наблюдатели не обратили внимание на пулеметную ячейку на правом фланге одной из немецких рот. Наблюдатели докладывали, что ночью пулеметчик в этой ячейке почему-то всегда оставался один. Без второго номера.

Этого пулеметчика и решено было захватить в плен. В состав разведгруппы включили и меня. Как новичку задачу мне поставили самую что ни на есть простую. После того как саперы проделают проходы в наших и немецких минных полях, вместе с одним из разведчиков (его звали Семеном) я должен был прикрывать группу захвата.

Так все и было, как планировалось. Перед рассветом саперы проделали проходы в минных полях. Мы с Семеном заняли свои позиции. А два разведчика из группы захвата сиганули в немецкий окоп.

Из окопа несколько минут слышалась какая-то возня. А затем все стихло. Пора уже было появляться нашим ребятам с пленным немцем. Но их все не было и не было. Что-то явно пошло не так. Семен приказал мне прикрывать его, а сам пополз в сторону окопа. Перевалился через бруствер и тоже исчез. Снова раздался шум борьбы, и снова все стихло. В голове не укладывалось: что могло там произойти?

Не укладывалось до тех пор, пока со стороны немецкого окопа не раздался какой-то шум. При тусклом свете взлетевшей ракеты я увидел, как над бруствером появилась голова немца, устанавливающего перед собой пулемет. Через секунду раздался его требовательный голос:

— Иван, иди сюда.

Он не мог меня видеть. Никак не мог! Хотя мне до сих пор кажется, что смотрел он мне прямо в глаза. Хотя это вряд ли. Просто фашист понимал, что кроме группы захвата рядом должна была находиться группа прикрытия. К тому времени я уже догадался, что все мои товарищи погибли. А еще догадался, что и мне уйти не удастся. Пулеметчик не даст. И пулемет, установленный на бруствер, был тому подтверждением.

Отложил я тогда в сторону бесполезный теперь автомат. Достал из-за голенища сапога нож, поднялся на ноги и пошел к немецкому окопу. Догадывался я, что было нужно немцу. И не ошибся. Немцу хотелось крови. Вылез этот фашист из окопа и пошел мне навстречу. Такого здорового бугая мне встречать еще не приходилось.

Путь этот длился целую вечность. Успел я вспомнить всю свою жизнь за это время. Да, в деревне мы, бывало, дрались. Куда ж без этого? Сходились и стенка на стенку. Но никогда в жизни не приходилось мне использовать в драке нож. Правда, сегодня стоял передо мною враг. Тот, который только что убил моих товарищей. И сейчас идет убить меня самого. Все это было понятно. Но ударить его ножом я все равно не мог.