Георгий Зимин - Истребители

К линии фронта мы подходили семеркой. Я вел ударную группу — две пары, — а капитан Лазарев со своим [126] ведомым и лейтенантом Безверхним сзади и чуть выше осуществляли прикрытие. Все вопросы с Лазаревым мы проработали перед вылетом, поэтому, окажись над линией фронта вражеские бомбардировщики, я немедленно повел бы свою четверку в атаку, зная, что его группа надежно нас прикроет. Выла, правда, одна досадная деталь, о которой я мучительно размышлял в полете. Меня тревожило нечетное число летчиков в группе прикрытия, что противоречило нашему принципу вести бой парными боевыми порядками. Вообще-то мы взлетали двумя четверками, но тут же у напарника лейтенанта Безверхнего обнаружилась неисправность, и он вынужден был вернуться. По радио я передал команду Безверхнему тоже идти домой, но и он сам, и Лазарев попросили оставить всех в группе. Лазарев, возглавлявший прикрытие, был особенно настойчив, ссылаясь на то, что Безверхний — опытный истребитель и что им обоим уже случалось втроем вести бой именно таким составом и все, мол, было хорошо. Короче, изменив своему правилу, я согласился с летчиками, о чем после не раз жалел. Хотя... В группе ведь были опытные истребители, каждый из них имел на своем счету 4–5 сбитых вражеских самолетов, а у некоторых их число уже приближалось к десятку. Словом, мы в этой ситуации положились на опыт летчиков.

На подходе к линии фронта лейтенант Безверхний доложил, что видит два «мессера». Только потом, при разборе боя, я пришел к выводу, что они, вероятно, играли роль головного дозора: высланные вперед, пришли к линии фронта раньше нас и, скорее всего, передали шедшей следом группе, что обстановка спокойная. В это время подошли мы. А минуты через полторы-две появились двенадцать бомбардировщиков Ю-87 в сопровождении четырех Ме-109. Та пара, которую заметил Безверхний и которую я определил как разведчиков, навела бомбардировщики на цель и, сделав свое дело, ушла.

Гитлеровцев надо было упредить, сорвать бомбометание. Поскольку они были уже над линией фронта, я с ходу повел свою четверку в атаку.

Позже я думал о том, почему вражеские истребители дали нам возможность беспрепятственно провести ту первую атаку. Ведь они видели нас! Объяснение было только одно: они не думали, что четыре «Харрикейна» посмеют атаковать группу, состоявшую из 16 самолетов. Бомбардировщики шли в довольно плотном строю, имели мощное бортовое оружие. Короче, она показывали знакомую нашим [127] летчикам свою спесь и неосмотрительность и тут же за это поплатились.

Мы прорвались к «юнкерсам» вплотную и стали их расстреливать с дистанции 30–50 метров. Сразу же сбил самолет Волков, за ним — Едкин. Две мои атаки тоже были удачными. После первых же наших очередей группа бомбардировщиков заметно поредела. Гитлеровцы растерялись. Пользуясь этим, мы успели сделать следующий заход и сбили еще два Ю-87. Но тут к месту боя подошло еще одиннадцать Ме-109. Понимая, что дело затевается нешуточное, я приказал всей группе атаковать «мессеры». Так своевременным маневром мы не дали гитлеровцам возможности атаковать нас раньше.

Начался долгий и тяжелый бой. Наша четверка держалась компактно. Двумя парами мы маневрировали, поддерживая друг друга. В первой же атаке мне удалось сбить один «мессер», и это несколько отрезвило гитлеровцев. Они маневрировали, перестраивались, все время пытались сохранить свое позиционное преимущество и отпускать нас за здорово живешь, кажется, не собирались. В этой изнурительной схватке я имел возможность лишний раз убедиться в том, насколько заметно выросло мастерство наших пилотов. Отражая атаки гитлеровцев, они, в сущности защищаясь, все-таки сбили еще три «мессершмитта».

Капитану Лазареву пришлось особенно трудно. Фашисты быстро уяснили, что у Безверхнего нет ведомого. Несколькими целенаправленными атаками немецкие летчики отсекли его самолет от пары капитана Лазарева, а бороться в одиночку на нашем тихоходе с «мессерами» — дело безнадежное. Лазарев парой вел бой очень активно, подбил еще три Ме-109, но пробиться на помощь к Безверхнему не смог. В результате он, к счастью единственный, был подбит.

Все видели, как наш «Харрикейн» перешел на планирование, чтобы приземлиться в прифронтовой полосе. И тут же за ним устремились два «мессера». Я немедленно дал команду прикрыть вынужденную посадку. Бой с Ме-109 продолжался до самой земли, а тем временем Безверхний благополучно приземлился на болото. Мы видели, как лейтенант вышел из кабины на плоскость и помахал нам руками. Жест этот всеми был воспринят как сигнал о том, что посадка совершена нормально, все, дескать, в порядке. Судя по всему, пилот не был даже ранен. [128] И мы снова целиком переключились на отражение атак, поскольку гитлеровцы по-прежнему наседали.