Марк Яковлев - Бродский и судьбы трех женщин

«Присутствие Иосифа в моей жизни на самом деле было постоянным его отсутствием. Он именно этим и играл: показывался и исчезал, но не насовсем, держал меня на длинном поводке. Поводком был телефон».

И не важно – то ли это общий телефон на стенке в конце коридора в коммунальной ленинградской квартире, то ли телефон на столе «частной квартиры в Риме», то ли это мобильный телефон у тебя в кармане – разные поколения, но суть от этого не меняется: телефон – это длинный поводок, на котором нас держит любовь.

Вынести такой приговор любимой Музе способен не каждый, и далее идет почти цветаевская, наотмашь, как пощечина, все понимающая строка:

Детское бережное отношение к своему внутреннему миру через четверть века отозвалось в женщине:

В интервью ВП автор книги говорит: «У меня не было дружбы с Иосифом, скорее была война. Я спрашивала себя в дневнике и его в письмах: «Вы кто? Друг или враг?»…

«И одновременно я изучала его поведение, хотела его понять, раскрыть и ему противостоять, как-то защититься от него, спастись, освободиться от него».

Как тут в который раз не вспомнить Аристотеля, говорившего, что от любви до ненависти всего один шаг:

Как тут не вспомнить Марину Цветаеву:

О, вопль женщин всех времен: «Мой милый, что тебе я сделала?!

«Все мы родом из детства», – сказал один французский летчик. И чувство стыда наша героиня сохранила с самого детства на всю жизнь. В середине 80-х ИБ был в гостях у АА в Риме, она вышла зачем-то на улицу, а когда вернулась, увидела, что ИБ, ничуть не смущаясь, спокойно листает ее дневник, написанный по-итальянски. Она успокоила свое врожденное чувство стыда мыслью о том, что по-итальянски он все равно не читает, а просто считает, сколько раз его имя упомянуто на каждой странице.

Читая книгу АА «Наизусть», я ощущал, что читаю продолжение чужого, очень личного поэтического дневника. Иногда по-детски невинного и открытого, потому что, как я уже говорил однажды: поэты – это не выросшие дети.

Но главное в книге не стыд: чтение любовной лирики, в конце концов, всегда подглядывание в замочную скважину души, потому что настоящий поэт пишет только для себя и о своей душе. А «Кто входит в эту дверь»? Только любимый, только у него есть ключ от этой двери.

Вот где аукнулась у автора книги «Наизусть» метафора «потерянных в детстве ключей»:

Главное в книге, что ты узнаешь и находишь в ней свои собственные чувства! А это значит, что поэт поднялся на такую высоту, с которой может, не ведая того сам, обозревать судьбы других людей. И приведенные мной выше две цитаты только подтверждение этого.

Девочка стала взрослой, но чувство стыда никуда не исчезло. В послесловии к книге «Наизусть» АА пишет: «В то же время я была уверена, что проживаю что-то безумное, но исключительное, какое-то неудобное, но уникальное приключение. Стыд не проходит; я чувствую себя обманутой и мне из-за этого стыдно».

Сколько женщин узнают в этих строках себя?

«Это была бумажная связь между постоянно пропадающим мужчиной и женщиной, которая могла себе позволить переходить от одной книги к другой, как коллекционер со своими бабочками. Из-за этого мне тоже было стыдно»…