Юрий Грымов - Мужские откровения

Наше с ним знакомство состоялось в то время, когда Баталов лет пятнадцать уже нигде не снимался – принципиально, объясняя свое нежелание просто: «Не хочу». Возможно, он, обладая чрезвычайно тонким восприятием, раньше многих понял – куда движется наше кино, понял, что предложенная новая система координат – это не его, и отошел в сторону. Или, точнее – он остался на своем месте, а кино двинулось куда-то в сторону.

Я позвонил ему, говорю, что хочу снять «Казус Кукоцкого». Он начинает мне рассказывать, что он давно ничего не делает в кино, что у него нет в этом необходимости, что он целиком занят педагогикой и преподаванием во ВГИКе, – я понимаю, что это вежливая форма отказа. Но все же мы встречаемся, я рассказываю о картине – и он соглашается. Он соглашается стать голосом Рассказчика.

При этом мне сказали, что у Алексея Владимировича серьезные проблемы с голосом, и даже есть шанс, что он может его потерять – если не голос вообще, то лишиться своего фирменного тембра – точно. Но другого голоса в фильме для меня уже быть не могло. И я иду на авантюру: еще за полгода до начала съемок решаю записать голос Рассказчика. Ради этого мне пришлось обмануть доверчивого Алексея Владимировича; я сказал, что материал уже отснят. Иначе, боюсь, он не согласился бы: слишком часто происходит так, что желание начать съемки отнюдь не означает, что фильм будет сделан; часто случается так, что отснятый материл еще не значит, что фильм получился. И для большого артиста всегда есть риск оказаться в неподходящей компании.

Когда мы закончили работать, я напомнил ему, что его ищет директор картины, чтобы заплатить гонорар. Он поднимает на меня свои чистые, прозрачные глаза:

– Юрий, а что, мне за это еще и заплатят?.. Понимаете, мне самому было интересно это делать, а вы мне за это еще и платите деньги?

И – поверьте! – это не было кокетством, ни на грамм. Уже тогда, в 2005-м, это было трудно представить, а теперь и подавно такое просто невозможно. Но это было именно так. И я не уверен, что мне доведется встретить второго такого человека, который настолько полно и естественно сочетал бы в себе масштаб дарования, актерское мастерство и природную скромность. Между словами «Баталов» и «тактичность» можно было смело ставить знак равенства.

Примерно в те же годы я закончил собирать большую коллекцию журналов «Советский экран», с 1920-х по 1960-е годы. Букинистические отделы, барахолки, аукционы – где я только не находил нужные выпуски. А потом я решил собрать автографы тех актеров и режиссеров, которые в разные года появлялись на обложке журнала. Лидером по количеству обложек за этот период был, разумеется, Баталов: он появлялся там трижды.

Я позвонил ему, рассказал эту историю, потом приехал к нему в Дом на Набережной. И тут меня ждала неожиданность. Навстречу мне вышел совершенно другой Баталов – в тапочках, клетчатой рубашке и в тренировочных штанах. Не было привычного костюма, галстука, отутюженных брюк. Меня, однако, поразило не это. Меня поразило то, что даже в этом облике он остался самим собой, он нисколько не проиграл. То же достоинство, тот же такт – все то же.

Подписать три обложки – велика ли задача? Но он даже к такому, казалось бы, малозначительному делу отнесся с полной ответственностью и вниманием: советовался, как лучше подписать каждый из трех номеров, пробовал на черновике разные ручки, выбирал место для автографа – чтобы лучше смотрелось. В этом проявилось его врожденное чувство прекрасного: он ничего не хотел делать абы как, некрасиво.

В кино есть такое понятие – уходящая натура. Иногда уходят личности-символы, артисты – носители духа времени, настроения целой эпохи. Уходят те артисты, чья жизнь на сцене и на экране была чем-то большим, нежели работой по специальности. Уходят люди, которые были артистами от Бога. И их бытие в этом мире – все, целиком, не только на экране, – было даром Божьим. Это был дар – нам, их современникам.

Спасибо вам, Алексей Владимирович.

Петренко был из той категории актеров, фильмы с участием которых меня поражали. Сильнейшее впечатление в свое время произвела на меня «Агония». Когда мы с ним познакомились, конечно, я был рад этому знакомству. И предложил обсудить сценарий «Коллекционера», который тогда меня занимал. Он обещал подумать.

Мне говорили, что вопросы участия или неучастия Петренко в фильмах или спектаклях во многом решает его жена, Галина. Так вышло и в моем случае. Спустя какое-то время мы встретились втроем. Я снова завел разговор о «Коллекционере», рассказал, чего я хочу. Она сказала: «Да, мы не против. Тем более что по срокам все удачно совпадает – давайте, почему нет». Я не был удивлен тем, какую роль играла она в актерской жизни Алексея Васильевича. Более того, я внутренне соглашался с тем, как у них в семье было устроено все, что касалось его работы. Потому что к тому времени не раз имел возможность убедиться: в жизни любого неординарного мужчины – и актеры тут не исключение, а, может быть, наоборот, правило – всегда присутствует женщина. Это может быть жена, подруга; кто-то называет это музой. Галюся, как она сама просила себя называть, была очень интересная и непростая натура со своим характером, в прошлом – театральный обозреватель «Правды». Поэтому она имела неплохое представление о том, как устроен наш «цех».