И Лугин - Немецкий плен и советское освобождение. Полглотка свободы

Отдохнув, мы отправились искать земляков в других помещениях. Проходя одно, мы сразу издали распознали русачков. Трудно сказать точно, по каким признакам глаз автоматически выхватывает своих. Сидели они друг против друга на матрасах. Между ними стоял солдатский котелок, закрытый крышкой. Почему-то котелок мне сразу бросился в глаза. Поздоровались. Земляки гостеприимно предложили нам присесть. Имя старшего, с белобрысой щетиной на упрямом подбородке, было Михаил. Молчаливого младшего звали Андреем. Были они здесь уже старожилами — обретались вторую неделю. Сообщили нам много нового. Главная новость была в том, что Легион для нас закрыт. В Марселе, при отправке в Марокко, советские офицеры отсеивают «своих». Поэтому рекомендуется расстаться с Легионом еще до Марселя. Наши знакомые порешили сбежать во Франции.

После новостей разговор перешел на пережитое недавнее прошлое. Я подробно рассказал историю нашего побега из советской зоны. Слушатели приняли наш рассказ без видимых эмоций. Земляки переглянулись, и Михаил сказал: — «Расскажем и мы нашу историю. Но прежде разопьем, вот, спиртного — мы в городе достали!» — С этими словами он придвинул котелок и открыл крышку. Котелок доверху был наполнен водкой или спиртом. Хозяева уступили нам кружки, а сами взяли крышки от котелков. Михаил, колыхнувшись всем телом в такт, точно отмерил порции в сосуды. Мы взяли кружки. Михаил сказал: — «Что же, друзья, необходим тост! — и, помолчав, сказал: — Выпьем за Андрея Андреевича Власова, отдавшего свою жизнь за свободу России! Надеюсь, вы разделите с нами тост!» — Выпили. Водка была необычайной крепости. Задумались. Выпили еще раз за знакомство. Тепло разлилось по жилам. Хорошо помогает водка в тяжелые времена.

Вот история, рассказанная Михаилом. Постараюсь передать ее словами рассказчика и по возможности точно.

«В начале войны я попал в плен в большом окружении возле Белостока. Войны я ждал давно, как и многие другие. Только война могла нас избавить от коммунистической тирании. Как только нас забрали немцы, я сразу же обратился к офицеру с просьбой дать мне в руки винтовку. Глянул он на меня, я на него. Может быть он понял, что я уже дошел до точки. Был офицер молодой, в чине лейтенанта.

Зачислили меня в его взвод. Сначала пулеметные ленты таскал, а потом и сам стал пулеметчиком. Был под Москвой, а в конце концов очутился в Берлине. Все время мы были вместе с Дитловым (звал я его по-русски Федор Федорович). В конце войны был он уже капитаном.

В Берлине знал я только подвалы, да иногда улицы, которые перебегали при отступлении. Совсем мы измотались от наседавших советчиков. Утром 2 мая узнал наш капитан о прекращении огня и капитуляции всех войск, оборонявших город. Собрал капитан нас в подвал, где раненые лежали. Смотрим, а нас от батальона только горстка осталась. Стоят грязные, закопченные, с заросшими лицами. Капитан сказал: „Войне конец! Мы честно сражались, и все вы заслужили награды. Но наградой вам будет плен! Вот вам мой совет. Ждите ночи и пробирайтесь на запад!“ Пошли мы к своим щелям и окнам. У выхода я оглянулся. Смотрю, а капитан уронил фуражку, которую держал в руках, и задумчиво смотрит в потолок. Что-то меня как толкнуло. Однако опомнился и пошел дальше. Только сделал несколько шагов по ступеням лестницы — услышал негромкий выстрел. Бросился я вниз, но было поздно. Положил я капитана в углу на шинель, закрыл ему глаза и перекрестил русским крестом. Справедливый был человек. Теперь уже таких мало осталось.

День прошел спокойно. Нас не трогали. У меня одна мысль: как уйти? Немцам плен страшен, а мне, надевшему немецкую форму, как! Да и надежда была. Может, я еще пригожусь России. Опомнятся союзники, поймут, с кем они дело имеют.

Закопал я документы и награды и начал ждать темноты. Стало смеркаться. Вылез я из подвала и перебежал в соседний дом. И вдруг вижу чудо — на ступеньках брошена французская шинель. Буро-желтая — ее сразу узнаешь. Ну, думаю, вот мой шанс. Сбросил китель, снял сапоги, но брюки оставил: как-то неудобно без брюк. Да под шинелью их почти и не видно.

Подождал еще малость и стал пробираться в сторону багрового небосклона. В темноте сразу же разбил ноги в кровь. Обходил теневой стороной горящие дома. Лез через груды кирпича напрямик. Прошло наверно часа полтора. Присел я отдохнуть. Дышать тяжело от дыма и гари. Где-то позади слышны редкие автоматные очереди. Но вокруг все спокойно и ни души. Только потрескивает дерево в горящих зданиях, выбрасывая иногда сноп искр.