Николай Котляр - Именем закона

Из-за обозов вышли еще двое командиров и старшина. Они подошли к нам. Я приказал немедленно покинуть станцию, пока немецкие самолёты не обнаружили людей, и укрыться в ближайшем лесу. Майор заворчал. Я повторил приказание и предупредил:

— Если через тридцать минут вы не уведете людей, я возбужу против вас уголовное дело.

Майор выругался и, обращаясь к подошедшим командирам и старшине, подал команду:

— Готовиться к маршу!

На следующий день меня пригласил В. Д. Цветаев:

— Вы были на станции?

— Да.

— Почему не арестовали майора Неустроева? — Генерал протянул мне лист бумаги: — Читайте, это рапорт начальника ВОСО Николаева. Не майор, а черт знает что!

Рапорт был написан в крайне резких тонах. Николаев просил предать майора суду военного трибунала. О том, что майор все же выполнил мое требование, не было ни слова. Я стал рассказывать заместителю командарма, как все произошло. В это время двое конвойных ввели майора. Он, заложив руки за спину, исподлобья посмотрел на меня, затем на генерала. На лице — растерянность. Не дослушав меня, Цветаев приказал конвоирам уйти. Когда те вышли, он спокойно, но сурово спросил комбата:

— Кадровый?

— Так точно.

— И что думаете, если воевали в Сталинграде, так теперь на всех плевать? Вы просто анархист, а не советский командир. Под трибунал его, прокурор, и точка...

— Товарищ генерал, прошу учесть — устал я... люди устали...

— А вы не подумали, что ставите под удар целую армию, демаскируете ее, показываете противнику район сосредоточения?.. Не подумали?

— Не подумал...

— Красной Армии нужны думающие командиры... Судить его, да так, чтоб другим неповадно было. Идите...

Перед тем как возбуждать дело, я решил провести еще раз проверку. На вторые сутки результаты доложил генералу Цветаеву. Неустроев виноват, но выполнил приказание и вывел подчиненных из запретной зоны. Он груб и несдержан. Но Неустроев с боями идет от самой границы, три раза ранен и ни разу не покинул поля боя... Он устал, измучен отступлениями...

В. Д. Цветаев слушал молча, ничем не выдавая своего отношения к этим доводам. Когда я заключил, что судить Неустроева нецелесообразно, генерал поднялся, прошёлся по избе и, остановившись возле окна, тихо сказал:

— Сукин он сын, этот ваш майор. Я из-за него ночь не спал... И тоже навел справки — прекрасный боевой командир. Погорячился я, конечно, когда сказал «под суд», думал, как буду теперь переубеждать вас...

Через много месяцев мы встретились с Неустроевым. В день освобождения Николаева в слободке меня обогнал какой-то подполковник, остановился и спросил:

— Товарищ прокурор, узнаете меня?

Я внимательно всматривался в усатое лицо офицера и не мог припомнить, где пересекались наши дороги.

— Неустроев я, начальник штаба полка и ваш должник, — представился офицер.

* * *

...В начале декабря 1942 года наша армия, получив наименование 5-й ударной, вошла в состав действующих войск. В конце декабря ее возглавил генерал-лейтенант В. Д. Цветаев. Боевой путь объединения прошёл через Сталинград, Калач, Шахты, Новошахтинск, Донецк, Николаев, Одессу. Корпуса 5-й ударной форсировали Дон, Днепр и Днестр. На этих долгих и трудных дорогах войны сложился дружный коллектив руководства, штаба и политотдела армии, умеющий сурово осуждать ошибки и умно анализировать успехи, где каждый ценил и понимал друг друга. Прокуратура армии постепенно вросла в коллектив, и военные юристы чувствовали этот единый организм, все силы и помыслы которого отдавались одной цели — победе над смертельным врагом.

Летом 1944 года, накануне Ясско-Кишиневской операции, сменилось командование армии. Командармом стал генерал-лейтенант Николай Эрастович Берзарин, а членом Военного совета — генерал-лейтенант Федор Ефимович Боков. Я не был кадровым военным и не знал ни того, ни другого. Очень переживал, что ушли В. Д. Цветаев и И. Б. Булатов — замечательные люди, ставшие для меня настоящими наставниками и во многих делах — учителями. Но война есть война, и мы по-походному, наскоро распрощались.

...Впервые Н. Э. Берзарина я увидел на совещании, когда он знакомился с руководящим составом армии. Невысокий, широкоплечий, с открытым энергичным, немного скуластым, умным лицом. Берзарин кратко рассказал о себе, очень тепло отозвался о 5-й ударной армии и заявил, что постарается сохранить все те хорошие традиции, которые зародились при прежних командарме и члене Военного совета.

К тому времени я уже вошёл в курс прокурорской работы, приобрел опыт руководства подчиненными и чувствовал себя куда увереннее, чем в первую встречу с Цветаевым. И тем не менее меня волновал вопрос: как сложатся отношения с новым командованием армии? Армейская прокуратура во всей своей деятельности тесно связана с Военным советом и политотделом. Деловые и принципиальные отношения создавали тот климат для работы аппарата прокуратуры, который определял степень его деловитости и полезности. Военные юристы отдавались делу целиком, с любовью и считали это своим высшим долгом. Бывшее командование с уважением и пониманием относилось к нашей работе, ценило нас, и мы гордились этим. А как будет теперь? Но вскоре мы убедились, что тревоги эти были напрасными.