Николай Котляр - Именем закона

В конце беседы В. Д. Цветаев сказал:

— Знакомьтесь с людьми, чаще бывайте в соединениях, пока передышка — основной упор в своей деятельности делайте на профилактику. Побольше бесед с бойцами и командирами, теснее держите связь с политотделами армии и дивизий.

Формировались соединения армии в Ивановской области. Личным составом, в том числе и кадрами юристов, все они были уже укомплектованы, и почти все военные прокуроры и следователи уже побывали в боях. Однако штат прокуратуры армии оставался незаполненным. Рискнул по телефону обратиться с просьбой к главному военному прокурору, чтобы он меня принял. Через два дня я был вызван в Москву. Главный военный прокурор диввоенюрист Е. Н. Носов был очень внимателен, поинтересовался, сколько дивизий уже сформировано, как обстоит дело с обмундированием, с вооружением, с медицинским обслуживанием, каково настроение красноармейцев. Затем он вызвал к себе начальника отдела кадров бригвоенюриста В. Ф. Рыжикова и приказал немедленно укомплектовать прокуратуру армии. Прощаясь со мной, Е. Н. Носов спросил:

— Ну а вы как себя чувствуете, не тяжело вам?

— Честно говоря, побаиваюсь...

— Это хорошо, что вы откровенны. Мы вам подберём заместителя, опытного кадрового прокурора, а вы не стесняйтесь учиться у подчинённых. Мы вас будем поддерживать во всем.

От Е. Н. Носова я вышёл ободренным. Мне понравились его простота и внимание. Тогда я, конечно, не мог даже предположить, что через несколько лет судьба нас сведёт в Берлине и мне придётся работать с ним и некоторое время даже замещать его.

На второй день, попрощавшись с работниками отдела кадров, держа в кармане список назначенных помощников и следователей, я шёл по коридорам Главной военной прокуратуры. Впереди меня двое красноармейцев вели какого-то гражданина, одетого в военную гимнастёрку и гражданские, сильно поношенные брюки. В петлицах — никаких знаков различия. Конвоируемый шёл, понуря голову, сильно прихрамывая, заложив руки за спину. Около углового кабинета все остановились. Один из конвоиров без стука зашёл в кабинет, а другой остался с арестованным, приказал ему сесть на стул. Я замедлил шаг... Обросшее рыжей щетиной лицо, быстрый острый взгляд... Вдруг конвоируемый вскочил со стула и бросился ко мне:

— Николай! Ты ли это? Это же такое счастье!

Передо мной стоял, выпрямившись и, казалось, мгновенно преобразившись, мой сокурсник, успевший закончить аспирантуру и стать кандидатом наук, Марк Мороз.

— Марк!

Конвоир осторожно взял за локоть задержанного и показал ему на стул. На шум выбежали из кабинета второй конвоир и с ним какой-то военный юрист. Мороз, указывая на меня, кричал:

— Он знает, кто я! Он меня знает много лет!

— Успокойтесь, — сказал ему юрист и обратился ко мне: — Скажите, пожалуйста, кто вы и как здесь оказались?

Выслушав пояснения, он пригласил в кабинет.

— Садитесь, будем знакомы. Я — следователь Главной военной прокуратуры по особо важным делам. — Он назвал свою фамилию и протянул мне руку. — Вы меня извините, но хотелось бы посмотреть ваши документы. — Изучив новенькое, только что полученное удостоверение, он спросил: — Вы давно знаете арестованного?

— Мы учились в одной группе, в одном институте в Ленинграде, а затем в аспирантуре. Знаю его родителей, его семью, и мы долгое время были друзьями.

Следователь открыл папку и стал что-то читать.

— Понимаете, — пояснил следователь, — он вышёл из глубокого и долгого окружения совершенно один, был задержан в расположении «катюш» поздней ночью. Все, что он сохранил, — партбилет, да и то в таком виде, что его и документом-то нельзя признать. В корке хлеба запрятал заглавный листочек, правда, с фамилией и номером... Мы уже имели несколько таких случаев, и все оказались ловкими манёврами немецкой разведки.

— Могу поручиться чем угодно, что Мороз на это не способен, — решительно заявил я. — Это до глубины души советский человек.

— Ну а если его принудили?

— Да что вы? — вступился я. — Марк никогда не предаст Родины.

— А не громкие ли это слова?

Мне стало немножко неловко за свою запальчивость. Сдерживая себя, я сказал:

— Вы поймите меня правильно. У меня нет никаких доказательств его невиновности. Но мы же люди и не можем жить, не веря друг другу. Знаю Мороза и просто уверен, что он неспособен на измену.

Следователь немного помолчал, а потом сообщил:

— Мороз более месяца находится под стражей, и я рад, что встретился с вами... Мы уже допросили несколько человек из 21-й армии, с которыми он попал в окружение. Пока все его показания подтверждаются, но нам не ясно, как он выбрался и почему один? Мы сомневались и в том, Мороз ли это? Не воспользовались ли его документами? С фронта мы вызвали для опознания личности двух человек. Поскольку вы его знаете, нужда в этом отпала. Но я вынужден буду вас допросить и составить протокол опознания...