Николай Гринкевич - Строки, имена, судьбы...

Портрет Н.Кнорринга. Художник Котляревский (Париж)

Открытка К. Бальмонта

В 1955 году, лишь только представилась первая возможность, Кнорринг вместе со своим внуком и правнуком вернулся на Родину, морально искупив этим, как он сам рассказывал, вину перед памятью дочери, талантливой, многообещающей поэтессы писавшей в одном из своих парижских стихотворений:

Последние годы жизни Кнорринга прошли в Алма-Ате. Я изредка навещал его. Он жил в общей квартире. Я хорошо помню его небольшую комнату с полукруглым, похожим на ласточкино гнездо балконом. В ней всегда было аккуратно и прибрано. На стенах — фотографии, картины, в углу — старинные иконы с засохшими веточками прошлогодней вербы, на письменном столе — бронзовые безделушки, рукописи, книги, на складном пюпитре — раскрытые ноты.

Если, подходя к балкону, я слышал доносившиеся сверху звуки скрипки, то это означало, что хозяин дома и что сегодняшний вечер я проведу в обществе интереснейшего собеседника, обладающего редкой способностью вести разговор уважительно, доброжелательно и задушевно.

Любовь к классической музыке и привычку посвящать часы досуга музицированию Кнорринг сохранил до конца своих дней.

"Я не профессионал, я музыкант-любитель, из тех старых "любителей", которые, страстно любя искусство, вносили его прежде всего в свой домашний быт, устраивая любительские концерты, собирая у себя на дому инструментальные ансамбли, — писал он в своих воспоминаниях в парижской газете "Русские новости". — В моей долгой жизни музыка всегда занимала очень большое место. Ома не только являлась источником наслаждения, но и фактором, определявшим даже мое положение в обществе. Когда я, в Харькове, уже будучи директором гимназии, остро почувствовал недостаток своей техники и отправился взять несколько уроков к профессору консерватории Горскому, то он, прослушав меня, сказал замечательную фразу: "Конечно, Паганини вы не будете, но будете полезным скрипачом". Сколько раз впоследствии я вспоминал эти слова, играя в любительских квартетах и ведя музыковедческую работу в прессе".

В Алма-Ате Кнорринг не прекращал своей обычной работы. Он часами просиживал в библиотеках, знакомился с казахской литературой и музыкой, с казахским народным творчеством.

В 1967 году в жизни старого литератора произошло радостное событие — алмаатинское издательство "Жазушы", выпустило посмертный сборник стихов его дочери Ирины Кнорринг с предисловием Александра Лазаревича Жовтиса.

Подготовкой к печати сборника, хлопотами и волнениями, связанными с его выходом в свет, закончились все земные дела Николая Николаевича.

Через несколько лет после кончины Кнорринга ко мне перешла часть его парижского архива — письма, рукописи, фотографии, рисунки.

Я достаю из папки почтовую открытку Бальмонта, рисунок Жана Кокто, письма Немировича-Данченко и Дунаевского. Давно нет авторов писем. Давно нет адресатов. Остались строки. Они позволяют соединить в последовательную цепь событий разрозненные звенья отдельных фактов и эпизодов. В каждой строке и сегодня живет биение пульса писавшей ее руки.

Открытка с пригородно-деревенским видом канала Бушолер адресована Бальмонтом Ирине Кнорринг из Шатолэйона 16 мая 1924 года.

"Каждый день я жду присылки оттисков "Русского языка" — и все не приходят, — пишет Бальмонт. — Как только получу, вышлю Вам оттиск. Вчера послал книгу "Где мой дом?". Поклонитесь Вашему отцу. Я жалею, что мы свиделись так бегло и я был тогда пасмурный. С истинной радостью прочел в свое время его хороший очерк обо мне и был бы рад, если бы удалось прочесть очерк о "Русском языке" и "Где мой дом?". Пишите ли Вы стихи?

Привет. К. Бальмонт" [40] Первая публикация. .

…Вот уже четыре года как русский поэт Константин Дмитриевич Бальмонт живет во Франции. Судя по всему, жизнь его складывается пока вполне благополучно. Более того — даже удачливо. В Праге издается сборник его очерков "Где мой дом?". Вот-вот должны поступить оттиски новой статьи "Русский язык. Воля как основа творчества". Он покровительствует молодым поэтам, старается быть в поле зрения литературных критиков и, как видно, не обделен их вниманием.