Юрий Манн - Николай Гоголь. Жизнь и творчество (Книга для чтения с комментарием на английском языке)

В апреле морским путём, через Константинополь, на пароходе-фрегате "Херсонес" Гоголь возвращается в Одессу*. Возвращается для того, чтобы уже не покидать родину.

Многочисленные знакомые и почитатели Гоголя встретили его тепло, восторженно. Ещё в одесском карантине, в котором Гоголю пришлось прожить несколько дней по случаю эпидемии холеры, его навестили Андрей Трощинский (племянник покойного вельможи и экс-министра Д. П. Трощинского), Л. С. Пушкин* (брат поэта) и другие.

Как только Гоголь вышел из карантина, друзья дали в честь писателя торжественный обед. Об обеде сообщала газета "Одесский вестник" (в номере от 19 мая 1848 г.).

Лето Гоголь проводит в родной Васильевке. Отдыхает от дороги, осматривается, готовится к продолжению труда.

В сентябре Гоголь едет в Москву, но, не застав там почти никого из знакомых, перебирается в Петербург. Здесь на вечере у поэта и преподавателя русской словесности А. А. Комарова* он знакомится с молодыми писателями — Н. А. Некрасовым, Д. В. Григоровичем*, И. А. Гончаровым*, А. В. Дружининым*. Присутствовал также И. И. Панаев, с которым Гоголь впервые встретился ещё девятью годами раньше, в Москве.

В середине октября Гоголь возвращается в Москву с намерением завершить второй том. Живёт вначале у М. П. Погодина на Девичьем поле, а в конце декабря переезжает к А. П. Толстому в дом А. С. Талызина на Никитском бульваре (теперь Суворовский бульвар, д. 7а).

Зиму 1848–1849 годов Гоголь проводит в напряжённом труде, но результатами его остаётся недоволен: дело "идёт медленно и не может никак выйти скоро, и бог один знает, когда выйдет".

Гоголь чувствует настоятельную потребность познакомить ближайших друзей со вторым томом, проверить на слушателях написанное. Ведь прошло восемь лет с начала работы, а второй том ещё никому неизвестен, в то время как главы из первой части Гоголь стал читать уже в первый или на второй год работы.

И вот в июле 1849 г., проживая у А. О. Смирновой в Калуге*, в загородном губернаторском доме, Гоголь читает несколько глав второго тома. Затем чтения были продолжены: в августе в атмосфере "необыкновенной таинственности" Гоголь знакомит со вторым томом С. П. Шевырёва, находясь на его подмосковной даче. А несколько дней спустя навещает Аксаковых в Абрамцеве*, где также состоялись чтения. В январе следующего, 1850 года Гоголь читает поэму М. П. Погодину и М. А. Максимовичу, а затем снова Аксаковым. Непритворное одобрение, восхищение, восторг слушателей сопровождают чтения. Гоголь обрадован, воодушевлён свидетельствами несомненного успеха: он выдержал устроенный самому себе экзамен и может теперь вести дело к концу увереннее и спокойнее.

Весною того же 1850 года или несколько раньше Гоголь решается на важный шаг личного, интимного свойства. Вообще-то свою интимную жизнь, свои сокровенные переживания Гоголь тщательно и постоянно скрывал от окружающих; многим даже казалось, что он вообще был неспособен на глубокое чувство и что ему ни одна женщина не нравилась. Но такое впечатление было обманчивым: по некоторым скупым намёкам и признаниям можно заключить, что несколько раз — по крайней мере дважды — переживал Гоголь бурное, всепоглощающее чувство, которое с трудом и с напряжением воли ему удавалось обуздать.

Но то было в юности. Новые переживания Гоголя протекали, по-видимому, ровнее, спокойнее, — хотя кто может сказать с уверенностью, что происходило в глубинах его болезненно-скрытной души?

Анна Михайловна Виельгорская, сестра Иосифа Виельгорского, умершего несколько лет назад в Риме на руках Гоголя, была уже не первой молодости. В 1850 году ей исполнилось двадцать семь лет. Не отличалась она и особенной красотой; по крайней мере, Гоголь однажды откровенно заметил ей, что она нехороша собою.

Гоголь писал Анне Михайловне обширные письма, в которых развивал идеи самовоспитания и нравственного совершенствования. Призывал её оставить светские удовольствия, ибо "есть в свете гадости, которые, как репейники, пристают к нам, как бы мы ни осматривались". "К вам кое-что уже пристало, — добавляет таинственно Гоголь, — что именно, я покуда не скажу". Вместо "выездов в свет" Гоголь советует Анне Михайловне почаще беседовать с бывалыми людьми, хорошо знающими повседневную жизнь, например с писателем В. И. Далем*, и вообще стараться "сделаться действительно русскою по душе, а не по имени".

Анна Михайловна внимательно выслушивала эти советы, обещала стать "русской не только душой, но и языком и познаньем России", высказывала восхищение той преданностью "цели", которую обнаруживает деятельность самого Гоголя. И тому стало казаться, что в лице Анны Михайловны он приобрёл не только преданную ученицу, но и близкого человека…