Иван Лыков - В грозный час

Кто-то крикнул «Ура!». И вот уже этот возглас подхватил полк.

Когда первое волнение несколько улеглось, продолжаю читать телефонограмму:

— «…Герои-артиллеристы полка в боях за Отчизну наводили страх на врагов меткими сокрушительными залпами и являлись примером в выполнении поставленной задачи.

Поздравляем солдат, сержантов и офицеров с высокой наградой — орденом Красного Знамени и выражаем твердую уверенность, что в боях по окончательному разгрому немецко-фашистских захватчиков весь личный состав тысяча четыреста сорок шестого Знаменского, ордена Красного Знамени самоходного артиллерийского полка оправдает эту высокую награду, умножит славу русского оружия…»

Зачитывал я эту телефонограмму в тот день, когда полк уже пересек Государственную границу СССР. За нею начиналась территория европейских государств. Многие из них будут освобождены от фашистского ига. Но прежде на землю этих стран обильно прольется кровь советского солдата, пришедшего сюда с великой освободительной миссией.

Полк готовился к новым боям. И вдруг последовала команда грузиться в эшелон. Сделать это не представляло большой сложности: у нас почти не осталось самоходных артиллерийских установок. Много машин мы потеряли в предшествующих боях, а пополнение техникой еще не проводилось.

Неожиданно для всех нас эшелон направился на восток. Это вызвало у личного состава немало толков и пересудов. Кое-кто из бойцов и командиров открыто выражал свое недовольство: сказывалось желание людей громить врага, гнать его на запад, добить фашистов в их логове. А тут вдруг нас везут на восток…

— Вот тебе и повоевал, — сокрушался майор А. П. Казюра. — Только приехал, а тут — грузись в эшелон. И подальше от фронта…

Майор буквально на днях прибыл к нам на должность заместителя командира полка по строевой части вместо погибшего Бондаренко. И с первых же дней горячо взялся за дело, живо вникал во все вопросы. Но особое рвение проявлял в подготовке личного состава к предстоящим боям. Поэтому мне было вполне понятно его недовольство. Но чем утешить нового зампостроя? Да и какой из меня утешитель, если и у самого на душе кошки скребут. Едем-то действительно от фронта.

Вместе с Казюрой на одной из станций выходим из вагона. Идем вдоль эшелона и невольно слышим разговоры бойцов и сержантов у настежь открытых дверей теплушек.

— Нам бы лучше самоходок подбросили, — говорит, явно рассчитывая привлечь наше внимание, наводчик орудия младший сержант Рыбкин. — Вот тогда б мы фашистов быстрее погнали. Глядишь, и до самого Берлина бы добрались.

— Как же, доберешься, — выражает свое недовольство сидящий рядом с ним совсем еще юный боец из последнего пополнения. — Упрут вот за Урал, а потом фронта как собственных ушей не увидишь…

— Это уж ты не ту песню запел, парень, — прерывает его Рыбкин. — Ишь, «упрут»… Как бы не так! Не-ет, мы еще с тобой повоюем, обязательно повоюем. — И, обращаясь уже ко мне, спрашивает с явно разведывательной целью: — Правильно я говорю, товарищ майор?

Что ему ответить? Рыбкин, конечно, думает, что мне хоть что-нибудь, да известно. Ошибается. И я до сих пор в неведении нахожусь. Но все-таки отвечаю как можно бодрее:

— Правильно, Рыбкин. Кому же, как не нам, добивать фашиста! Обязательно повоюем!

— Вот видишь, — поворачивается к бойцу младший сержант. — А ты ноешь. — И снова обращается ко мне: — Только мы куда-то не туда путь держим. Может, подскажете нам, товарищ майор?

Но мне, повторяю, был известен только пункт нашей выгрузки. А вот какова цель столь срочной переброски, чем мы будем там заниматься, какие задачи предстоит решать — обо всем этом никто из нас, командиров полкового и бригадного звеньев, в те дни еще не знал.

А в Ставке Верховного Главнокомандования и Генеральном штабе к тому времени была уже, оказывается, разработана в деталях крупная наступательная операция, названная по фамилии выдающегося русского полководца — «Багратион». Она имела целью освобождение Белоруссии. Более того, эта операция уже вступила в завершающий этап своей подготовки. И переброска нашей 5-й гвардейской танковой армии из Румынии в полосу 3-го Белорусского фронта представляла собой лишь звено этого этапа. И звено очень важное.

Дело в том, что немецко-фашистское верховное командование считало, что там, где появляются советские танковые армии, надо непременно ждать наступления. И вот, исходя из этого положения, разведка противника не спускала, как говорится, глаз с этих армий, бдительно следя за малейшим их перемещением. И все же на этот раз нашему командованию удалось ее перехитрить. В Румынии от 5-й армии был оставлен один только корпус, действовавший, как и намечалось по замыслу, довольно активно. Основные же соединения армии под прикрытием этого сумели скрытно передислоцироваться. Да так, что гитлеровская разведка узнала о своем промахе только тогда, когда Совинформбюро уже начало сообщать о победных рейдах армии маршала бронетанковых войск П. А. Ротмистрова в Белоруссии.