Федор Монастырский - Земля, омытая кровью

Однажды, лет семь назад, я случайно встретил в Москве нашего бывшего комбрига Красникова. Дмитрий Васильевич шел навстречу, выделяясь в людском потоке своим богатырским ростом. Мы свернули в ближайший сквер, разговорились. В 1949 году он уволился в запас и, оставшись верным спорту, стал председателем Всесоюзной секции тяжелой атлетики.

Выглядел он бодро, моложаво, говорил оживленно, но признался, что сердце уже сдает — не прошли бесследно фронтовые тяготы.

Вспомнили с ним 83–ю бригаду. Впрочем, встреча была короткой. Условились увидеться снова, но…

28 октября 1955 года я увидел в газете «Советский спорт» знакомый портрет под заголовком в траурной рамке: «Д. В. Красников». В некрологе сообщалось, что он закончил славный жизненный путь на 53–м году.

Дважды встречался я после войны с Андреем Ивановичем Рыжовым, весной 1960 года гостил у него в Краснодаре. Полковник запаса, он живет на пенсии, жалуется на болезнь, но в стороне от кипучей жизни старый политработник стоять не может, выполняет партийные поручения райкома, выступает с докладами и лекциями на заводах, в клубах и школах.

Мы просидели с ним до четырех часов утра, вспоминая боевые дни, Мысхако.

По его совету я разыскал в Краснодаре двух наших боевых соратниц — Тамару Носкову и Ольгу Шматову. Обе они добровольно пошли на фронт с краснофлотцами 83–й бригады и выполняли скромные обязанности машинисток в штабе бригады. Женщины были вместе с нами и под бомбежкой, и под обстрелом, ночами размножали листовки политотдела, печатали оперативные документы. В самой трудной обстановке они не теряли присутствия духа, были активными участницами краснофлотской художественной самодеятельности, а в часы тяжелых боев не раз брали на плечи санитарные сумки и оказывали помощь раненым.

После войны О. М. Шматова окончила институт и стала учительницей. Ей, свидетельнице и активной участнице великого подвига советских людей, есть что рассказать детям.

— А помните, Федор Васильевич, как мы праздновали на Мысхако Восьмое марта? — спросила О. М. Шматова.

— Как же не помнить? Вы тогда всем душу растревожили любимой нашей «Споемте, друзья…». Все вам подтягивать стали, и получился чудесный хор. Помню еще, как Рыжов вышел к столу и стал дирижировать…

Т. Д. Носкова, вступившая во время войны в партию, сейчас профсоюзный работник, уважаемый в городе человек. Когда мы встретились, она достала свой альбом и показала дорогие документы боевых дней — снимки, сделанные на Мысхако. Мы склонились над ними, узнавая знакомые места и славных наших друзей.

Мы долго говорили о памятных днях фронтовой жизни, о замечательных людях нашей бригады. Мои собеседницы растрогались до слез, да и я разволновался от нахлынувших дум.

На юге за последние годы у меня было еще несколько интересных встреч. В Одессе я отмечал Первое мая в семье Кости и Кати Харламовых. Эта славная пара достойно пронесла сквозь годы любовь и дружбу, ярко вспыхнувшие в совсем необычной обстановке, на поле боя. Сейчас супруги Харламовы уже не очень похожи на тех горячих комсомольцев, какими я их запомнил, оба стали солидными, степенными. Костя — подполковник запаса, на хозяйственной работе, Катя воспитывает двух детей. Но когда разговорились, я снова почувствовал в старых друзьях знакомый огонек и молодой задор.

Побывал я и в родном Севастополе. Это было в 1959 году. Неузнаваем стал город. На месте руин, которые мы застали здесь в 1944 году, теперь высятся красивые здания. На улицах, когда — то объятых дымом пожарищ, зеленеют молодые скверы. И мне вспомнился Сережа с Корабельной, мечтавший увидеть свой возрожденный город. Вечная память тебе, славный воин, сын Севастополя…

Мне захотелось повидаться с бывшим комбатом Яковом Борисенко. Адрес его я узнал еще до поездки в Севастополь и написал ему. Он ответил: «Получил Ваше письмо с большой радостью. Живо вспоминается то тяжелое время нашей борьбы. И, несмотря на то что она была очень тяжелой, все же приятно и радостно вспоминать те успехи, которые у нас были благодаря прекрасным нашим людям, хорошим воинам. То время для нас незабываемо».

Приехав в Севастополь, я отправился к Борисенко. Вспоминал, каким он был на Мысхако: лицо совсем молодое, с юношески пухлыми губами, но волевое, строгое. Он ходил в спортивном костюме альпиниста, с распахнутым воротом, открывавшим полосатую тельняшку.

И вот, через 15 лет, он снова передо мной: представительный, с внушительной плотной фигурой, капитан 1 ранга. Он рассказал о себе.