Анатолий Гордиенко - На пути к рассвету

По переговорной трубе Степаныч что-то крикнул Алёше, но тот ему не ответил, а как-то ближе придвинулся к пулемёту. Анне показалось, что впереди посветлело, и точно: минут через десять в сплошном сером одеяле стали появляться редкие просветы.

— Студёно! — прокричала Марийка на ухо Анне. — Ноги озябли. Эй, парни, сделайте крышу! Зябко!

Маунумяки зашевелился, вытянул брезент, осторожно подал Марийке, та нырнула под него, завела за свою спину, укрыла Аню. Теперь в кабине стало уютно, тепло, а главное — тише. Все молчали, Аня поёрзала, пытаясь отодвинуться от острых колен Яковлева, сидевшего напротив. Ноги в пьексах быстро согрелись. Она улыбнулась — по легенде пьексы подарены ей старым финном, у которого Аня в Петрозаводске стирала бельё, а на самом деле, по настоятельной просьбе Андропова, эти пьексы искали целую неделю и нашли на каком-то складе у моряков месяц назад. Андропов говорил ей — деталь в одежде, невинный клочок финской газеты, вынутый будто невзначай, вызовут куда больше доверия, чем гладко рассказанная биография. Работать над деталью, изучать детали, внушал Андропов. Какое лицо у того старого финна? Ну, быстро, быстро. Борода, и конечно, седая. Не очень оригинально. А может, у него правый глаз с прищуром? И прищур оттого, что на веке бородавка. На что похожа эта бородавка? На горошину. Штамп. Надо крепко подать, как припечатать, ну, так на что похожа бородавка? На подмороженную прошлогоднюю клюковку, говоришь? А что, зримо. Я увидел эту бородавку. Молодец, опять же и местный колорит соблюден. И подмороженная — это схвачено верно. Она ведь такая дохлая, сморщенная, приметная. Ты стихи не пишешь случайно?..

Аня согрелась и задремала. Левым боком невольно прижалась к спине Алексея, а справа у неё было мягкое тёплое плечо Марийки.

Проснулась оттого, что самолёт пошел вниз, затем рванулся вверх, гул мотора на мгновение замер.

— Напугались, ребятки? — спросил Алёша, заглядывая под брезент. — Это Степаныч заснул. С ним такое бывает.

— Мотор даёт перебои, — сказал вяло Маунумяки.

— Приятно иметь дело со знающим человеком. Ну, а чтоб всем было спокойно, сообщу — пилот переключил другой бензобак.

Самолёт снова зарылся носом, затем тяжело, медленно выровнялся.

— Может, за нами гонится «мессершмитт»? — спросила Аня.

— Спите спокойно, дорогой друг и товарищ, — засмеялся Алёша и прикрыл голову Ани брезентовым пологом.

Она попыталась выглянуть, но почувствовала, что рука Алёши не пускает её, в сердце у неё вдруг всё обмерло от страха — Аня поняла: что-то случилось. Сейчас вверху над ними ударит вражеский пулемёт, и Алексей тут же ответит ему, но тех, наверху, много, и они будут пикировать раз за разом, пока…

Прошла минута, потом полчаса, ноги затекли совсем, руки онемели. Аня склонилась на свой мешок и снова задремала. Проснулась, лишь когда самолёт коснулся земли.

Медленно, еле-еле вылезли они из тесной кабины, спрыгнули на траву. Шуршал мелкий дождь, мешки оставили в самолёте, побрели к приземистому длинному бараку, и тут выяснилось, что сели они в Вологде, а не в глухом селе, где был расквартирован штаб 7-й армии, где их ждали.

Обедали в аэродромной столовой последними. Сидели за одним столом хмурые лётчики Р-5, весело блестевшего под косым дождём в дальнем углу лётного поля, и неразговорчивые, притихшие пассажиры. Когда выпили компот из сухофруктов, Степаныч, которому, как выяснилось при полуденном свете, было всего лет тридцать, негромко сказал:

— Будем ночевать. Погода не пускает, да это и к лучшему — механики в моторе поковыряются, я из-за него-то сел сюда. Расквартируемся в общежитии для лётного состава, вам на четверых будет выделена комната, Алексей уже договорился. О вашей задержке и о перемене маршрута я сейчас дам радиограмму в Беломорск. Вопросы?

— Можно съездить на попутке в город, лётчики тут собираются, приглашали? — спросила Марийка.

— Не велено с чужими.

— Разве эти очаровательные окрестности не напоминают вам, сударыня, луга Швейцарии? Раскройте глазки — это же Ницца, Ривьера, Рица, — зачастил Жандорак и, ловко выбив щелчком большого пальца папиросу из пачки с надписью «Пушка», поймал её ртом.

Марийка восторженно глядела на Алексея.

— А ещё раз можете так? — спросила она, уже позабыв о намечавшейся поездке в Вологду.

— Для вас, востроглазая, всё что угодно, можно даже с неба звезду.

Яковлев и Маунумяки дружно захихикали. Щелчок пальцем снизу вверх, небрежный кивок головой, и новая папироска во рту Алексея. Яковлев полез за своей пачкой, стал вертеть её в руках, примеряться. Анна сидела, опустив ресницы, ей было неловко, хотелось встать, уйти.