Игорь Добролюбов - Осколки памяти

- Как вы думаете, Лев Аронович, могли ли бы мои студенты сыграть окружение Гусева?

Лев Аронович медленно осмотрел нас всех, как буд­то не видел до этого:

- Ну что ж, Михал Ильич, вполне приблизительно интеллигентные лица. Утверждаем.

Разумеется, Ромм мог сам решить подобный вопрос: он же шеф, он режиссер-постановщик, он Ромм! Нет. Он специально перед своими учениками уважительно поин­тересовался мнением второго режиссера. Вот урок, кото­рый я запомнил на всю жизнь: Михал Ильич ненавязчи­во показал нам, как трепетно и уважительно нужно обращаться со своими помощниками в съемочной груп­пе, как сделать их всех без исключения - от второго ре­жиссера до костюмера, шофера, плотника, строителя соучастниками процесса. И тогда ребята тебя не подве­дут, не продадут ни за какие коврижки. Напротив, если, скажем, съемки проходят у моря и наловят парни рыбки, то они и тебя на уху позовут, потому что ты - свой, ты - их, просто каждый выполняет свою работу.

Много лет спустя после "Девяти дней одного года" я был на одном юбилее. Выступал Лева Дуров, он сказал тогда, что сразу обратил внимание на Игоря. "Я знал, чув­ствовал, - заявил он, - что это - мой режиссер в буду­щем". Левушка и снялся у меня в картине "Иду искать".

Я очень дорожу дружбой с ним, очень нежно отношусь к этому человеку и блистательному артисту. Жаль, что судьба мало сводила нас в работе.

"Вы знаете, как я готовлю сациви?"

Великий Михал Ильич Ромм был велик во всем. Вот мы получили эту зарплату статистов, деньги появились. Решили отметить. Дело было в Дубне, там проходили съемки картины. Ушли мы в лес, выпили и вечером вы­шли к танцплощадке. Высоченный Андрюшка Смирнов, для солидности еще отпустивший бороду, пригласил ак­трису и стал с ней рок-н-ролл отчебучивать. Лихо пляса­ли. Вдруг подошла компания и представилась дежурным по городу патрулем - дружинники. А во главе - работ­ник местного горсовета товарищ Безобразов в сером кос­тюме.

- Прекратите эти танцы! У нас так не танцуют! - заявил он.

Андрюшка прекратил танцевать, мы быстро удали­лись от веранды и натолкнулись на администратора, ко­торый сказал, что Ромм вас зовет к себе в номер.

Пришли к Ромму в номер. Садимся на диванчик тес­но-тесно, по спине холодок: было достаточно того, что Ромм позвал нас прямо в номер и что от нас пахло вод­кой. Казалось, что вот он, конец, наступает.

Михал Ильич говорит:

- Ребята, а вы знаете, как я совершенно изумитель­но готовлю сациви?

Молчим.

- Для того чтобы приготовить настоящее сациви, нужно...

И далее следует весь рецептурный и приготовитель­ный комплекс.

Ромм заканчивает свой достаточно длинный моно­лог:

- Вот приедем в Москву, я вас всех приглашаю на дачу, приготовлю вам сациви, тогда и выпьем. А сейчас не надо.

Вот такой житейской мудрости он и учил. Теперь-то я понимаю, что он учил нас жить. Жить правильно.

Хотел отдохнуть, пришлось работать

Однажды летом мы приехали из ВГИКа в Минск на каникулы. Решив отдохнуть, как люди, отправились на рыбалку на Браславские озера. Только разбили палатку, расположились - приезжает машина со студии с запис­кой от Чарика Викторова: "Игорь, проблемы со съемка­ми, Один не может, другой по срокам не успевает. Приез­жай на одну из центральных ролей".

И играл я с Александрой Назаровой и Виталиком Со­ломиным. Он - герой-пескоструйщик, а я - спортивный телерадиокомментатор, отвратительный соблазнитель, ко­торый заманил его возлюбленную, героиню-маляршу, на дачу. А там и шампанское, и все остальное... Но она неожи­данно сбежала, а я остался на этой даче один. Вот такое кино.

Многое мне было непонятно, но что вызывало самое большое недоумение - это сама малярша. Зачем она мне нужна? На что режиссер отвечал: "Играй. Так написано". Фильм назывался "Любимая".

Футбольный матч, кстати, я комментировал, как Бог на душу положит, - никакой же я не комментатор.

Вот такие получились вакации.

Традиционно во время летних каникул всех белорус­ских студентов, обучающихся во ВГИКе на разных факуль­тетах, собирал у себя в кабинете министр культуры Бело­руссии Киселев. Кофе там подавали. Всем нам выписали центральные белорусские газеты, которые в Москве мы исправно получали, чтобы не шибко отрывались от родной земли, знали, что у нас в республике происходит.

"От старого акушера"

Не помню, по какому делу я был у Михал Ильича. Прихожу к нему в кабинет и вижу стопку книг - только что из типографии. Он разговаривает со мной, одновре­менно раскладывая на своем красивом бюро пасьянс, а я все думаю, как бы это книжку выпросить. Ромм, заметив мое нетерпение, говорит: "Да не ерзай ты! Подарю!"