Андрей Ветер - Кино без правил

Глядя на то, как Виктория Лепко стаскивала с себя трусы в одной из сцен, поймал себя на мысли, что есть некое несоответствие между театральной игрой и тем, что иногда происходит на сцене: настоящая еда, настоящее раздевание. Искусственные интонации, изображающие подлинность, и подлинность действий, превращающаяся в искусственность. Едят по-настоящему, но не для того, чтобы насытиться, а чтобы изобразить застолье. Сбрасывают одежду по-настоящему, чтобы изобразить раздевание, ведь за этим раздеванием последует имитация секса, а не секс. Наверное, только для меня существует это несовпадение.

И в жизни так же. Всё – игра, всё – поза. Так мало естественных людей, все изображают что-то.

Март 1996

Вадим Тихомиров заманил меня на программу «Ищите женщину». Кроме него, никого больше не знаю. Работаем много. Деньги на программу выделил хозяин останкинского ресторана. Я позвал Свету Габунию, потому что мне надо опереться на кого-то проверенного в журналистике.

На днях снимали Никаса Сафронова. Он ютится в тесной кваритрёнке близ Большой Грузинской улицы. Я заранее попросил, чтобы он пригласил модель для обнажённого позирования. Мне представлялась студия, но мы оказались в крохотном пространстве, где не было возможности сделать ни одного общего плана.

Опять встречались со Славой Зайцевым, он очень забавно говорил про «сучесть» женщин.

Параллельно с «Ищите женщину» Света периодически организует какой-то «левый» заработок на «Спид-Инфо».

После съёмок мчусь в больницу к Ю. Моя жизнь сейчас поделена на две части: больница и короткие набеги на работу. Если ночной монтаж, то возвращаюсь домой, отсыпаюсь и – опять в больницу.

Скоро больница закончится, Ю вернётся домой, и начнётся нормальная жизнь. Впрочем, разве она сейчас не нормальная? Даже больница теперь кажется нормой, она превратилась в наш второй дом.

***

Программу сдали. За деньгами ездили на ночь глядя в Останкино, проторчали там несколько часов в баре. Сидя за столиком, я не мог избавиться от ощущения, что картина мира каким-то образом деформирована: за стенами телецентра безбрежная грязь и неустроенность, а здесь, в небольшом и шумном ночном баре, всё чисто, всё освещено красивыми лампами, и деньги льются рекой. Рестораны и бары в нашей стране всегда пугали меня.

Апрель 1996

«Республика» расформирована. Уволены почти все. Меня перевели на должность режиссёра режиссёрской группы Дирекции общественно-политических программ. Воздух наполнен тоской. Меня отправляют к Леониду Млечину. Видел несколько его сюжетов, и мне всё это чуждо. Не хочу работать с новым коллективом. Ощущение такое, словно вокруг меня осыпается штукатурка, висит пыль, дышать нечем.

Лев Николаев зовёт в себе на ОРТ. Говорит, что у него намечается интересный проект совместно с американцами. Надо решаться.

Сентябрь 1996

В августе уезжал на месяц в США, жил в Портлэнде (штат Орегон), оттуда мотались в разные уголки страны: Калифорния, Айдахо, Вашингтон. Проект называется «Части целого» – о взаимосвязи всего в нашем мире. Мне нравится идея, нравится замах. Много интересного, но мало свободного времени, никаких записей сделать там не успел. Жил у Сергея Полозова, этот проект придумал он. Американцы упорно называют нашу программу словом «show». У меня сложилось впечатление, что у них либо фильм для кинотеатра, либо шоу.

Незабываемые чувства испытал я день приезда на Snake River. Сергей оставил меня одного на обрыве и уехал на машине осмотреться. Он отсутствовал минут тридцать. Сначала я прильнул к видоискателю и спокойно занимался своим делом, сделал несколько панорамных съёмок, множество деталей, но всё с одного места, почти с одной точки. Уйти с обрыва, где меня оставил Сергей, нельзя. Куда идти? Вокруг – прерия, сухая жёлтая трава. Далеко внизу – каньон и широкая река. Через некоторое время я осознал, что очутился на другой планете. Коричневые скалы вокруг Змеиной Реки вызывали какой-то трепет во мне, трепет перед первобытностью природы. Мне казалось, что из расщелин вот-вот должны появиться динозавры. Я стоял один-одинёшенек посреди этого мира. Никакой связи ни с кем. Если бы с Сергеем или с его автомобилем что-то случилось, я остался бы там, на древних скалах.

Надвигалась гроза, я видел тучи на горизонте… Несколько часов спустя мы поняли, что по прерии наступал пожар. Вероятно, молния зажгла где-то траву. Пламя было высокое, местами языки взлетали метра на три. На следующий день мы возвращались той же дорогой, и вся прерия была чёрной – от горизонта до горизонта.