Бенджамин Франклин - Время – деньги. Автобиография [litres]

Однако серьезное внимание на эти статьи в Англии обратили не сразу. Когда экземпляр их попался на глаза графу де Бюффону, ученому, заслуженно пользовавшемуся большой известностью во Франции, да и везде в Европе, он уговорил господина Далибара перевести их на французский, и они были изданы в Париже. Публикация эта жестоко оскорбила аббата Нолле, преподавателя натурфилософии при королевской фамилии, способного экспериментатора, автора теории электричества, которая была тогда в моде. Сперва он отказывался верить, что такой труд создан в Америке, и утверждал, что его сочинили его недруги в Париже, дабы опорочить его теорию. Позднее, когда его заверили, что в Филадельфии в самом деле существует некий Франклин, в чем он сомневался, он написал и издал том «Писем», в большинстве адресованных мне, в которых отстаивал свою теорию и отрицал правильность моих опытов и положений, на них основанных.

Я было собирался ответить аббату и даже начал писать ответ, но затем подумал так: в моих статьях содержится описание опытов, которые каждый волен повторить и проверить, а не проверив, их нельзя и защищать; есть в них наблюдения, высказанные предположительно, а не как непреложные истины, а следственно, я не обязан их отстаивать; подумал и о том, что спор между двумя людьми, пишущими на разных языках, может сильно затянуться из-за ошибок в переводе и вытекающих из сего недоразумений – в одном из своих писем, например, аббат почти целиком исходил из неверного перевода, – и решил: авось мои статьи постоят сами за себя, а я лучше употреблю то время, какое остается у меня от общественных дел, на новые опыты, нежели на споры об уже проделанных. Поэтому я так и не ответил господину Нолле и не пожалел об этом, ибо один мой друг, господин Лерой, член Королевской Академии наук, взял это на себя и опровергнул аббата. Моя книга была переведена на итальянский, немецкий и латинский языки, и все европейские естествоиспытатели постепенно склонились к моей теории, предпочтя ее теории Нолле, так что последний еще при жизни остался в единственном числе, если не считать господина Б., парижанина, ближайшего его ученика.

Особенно моя книга прославилась благодаря успеху одного из описанных в ней опытов, проделанных в Марли господами Далибаром и де Лором, а именно уловления молнии из тучи. Этот их опыт привлек внимание повсеместно. Господин де Лор, имевший собственную машину для научных опытов и читавший лекции по этой отрасли науки, взялся повторить то, что он назвал «Филадельфийскими экспериментами». И после того, как они были повторены перед королем и его придворными, смотреть их сбежались все парижские зеваки. Я не буду отягощать мое повествование подробным рассказом об этой важной победе, а также о том, какое огромное удовольствие доставил мне успех подобного же опыта, который я вскоре проделал в Филадельфии с воздушным змеем, ибо описание того и другого можно найти в книгах по истории электричества.

Доктор Райт, английский естествоиспытатель, будучи в Париже, написал своему знакомому, члену Королевского общества, о том, каким уважением мои опыты пользуются у заграничных ученых и как их удивляет, что в Англии моим работам уделено так мало внимания. После этого общество вернулось к рассмотрению писем, ранее прочитанных на заседаниях, и знаменитый доктор Уотсон составил их конспект, включив в него и все то, что я послал в Англию позднее, и сопроводив похвальными словами по моему адресу. Конспект этот был напечатан в их «Трудах», а после того, как несколько членов общества в Лондоне, и в первую очередь весьма искусный доктор Кантон, проверили опыт с уловлением молнии из тучи при помощи заостренного металлического прута и оповестили о своем успехе, общество с лихвой искупило то пренебрежение, какое вначале мне выказало. Без каких-либо просьб с моей стороны я был избран членом, да еще освобожден от уплаты вступительного взноса, составлявшего 25 гиней, и с тех самых пор бесплатно присылало мне свои «Труды». Кроме того, они присудили мне золотую медаль имени сэра Годфри Копли за 1753 год, и президент лорд Мэнсфилд произнес по этому случаю прекрасную речь, всячески превознося мои заслуги.

Означенную медаль Королевского общества привез в Америку наш новый губернатор капитан Денни и вручил мне на приеме, устроенном в его честь нашим городом. Он весьма учтиво выразил свое почтение ко мне, упомянув, что уже давно обо мне наслышан. После обеда, когда собравшиеся, как было заведено, занялись напитками, он увел меня в другую комнату и сообщил, что его друзья в Англии советовали ему со мной подружиться, поскольку я, мол как никто способен дать полезный совет и всячески облегчить его труд по управлению провинцией, что он поэтому превыше всего уповает на взаимное понимание между нами и со своей стороны обещает помогать мне по силе возможности; распространился он и о том, как сердечно расположен к нашей провинции владетель и как хорошо будет для всех, и в частности для меня, если противодействие, которое так давно встречают его начинания, будет прекращено и между ним и нашим народом восстановится мир и единодушие; а этому, по его мнению, никто не может содействовать лучше меня, и я вправе рассчитывать на соответствующее признание и вознаграждение и проч. и проч. Гости, заметив, что мы долго не возвращаемся к столу, прислали нам графин мадеры, которой губернатор отдал должное, после чего его просьбы и посулы еще умножились.