Владимир Губарев - А-бомба. От Сталина до Путина

Однако вагоны выделялись, поезда шли точно по графику.

Кстати, и во всех аэропортах грузы и пассажиры «Базы № 5» занимали места в самолетах вне очереди.

Но все это не могло обеспечить пуск завода в нужные сроки…

Подчас иллюзии и миражи властвуют над нами.

Так, к примеру, случается на Байкале. Кажется, что другой берег рядом, только руку протяни, ан нет, оказывается, до него пятьдесят километров, а иллюзию близости создает чистый воздух да тончайшая гладь воды.

Немало иллюзий было и у участников Атомного проекта СССР. Казалось, успех рядом, совсем близко, даже понятно, почему они получат его вскоре, но жар-птица каждый раз упархивала, а потому реальность превращалась в мираж.

Создатели завода Д-1 постоянно оказывались во власти иллюзий и миражей, а потому к ним было приковано особое внимание всех, в том числе и самого Сталина.

Об этом свидетельствуют постановления Совета министров, которые он регулярно подписывал, каждый раз откладывая дату пуска завода.

Конечно же, делал он это с явным неудовольствием – создание атомной бомбы задерживалось и задерживалось, но иного выхода не было.

О неудовольствии вождя рассказал легендарный директор Горьковского машиностроительного завода А. С. Елян. Он однажды приехал к атомщикам, чтобы собственными глазами увидеть, что это за таинственный уран-235, который так и не удается получить на тех машинах, которые он делает.

Ему показали баночку, в которой находился какой-то невзрачный газ. Елян искренне удивился, спросил:

– И за это мне каждое утро от руководства страны крепко достается?

Ему в ответ:

– Все зависит от количества такого газа. Чем больше оборудования будет смонтировано и запущено в работу, тем быстрее выполним задание товарища Сталина.

Но сроки завода постоянно срывались, их следовало переносить – слишком уж много неприятностей встречалось на каждом этапе освоения новой технологии. И, казалось, им не будет конца.

Впрочем, дело было даже не в качестве оборудования, которое поступало на Урал. Если такое происходило, то меры принимались моментально. Причем меры решительные, чтобы впредь неповадно было никому выполнять поручения правительства халатно и недобросовестно.

К примеру, однажды на Мышегском заводе изготовили дефектные задвижки и отравили их на завод № 813 в надежде, что особого вреда не будет – дефекты были незначительные. Обычно такого рода случаи проходили незаметно.

Но в Средней Азии, где находилось предприятие, даже не предполагали, сколь тщательно ведется контроль за оборудованием, предназначенным для обогащения урана. О заглушках было доложено самому Берии, и расправа последовала незамедлительно: начальник ОТК завода был снят с работы и отдан под суд, лишились должностей и директор завода, и начальник главка министерства, который курировал это предприятие.

О подобных случаях официально не сообщалось, но на всех заводах, так или иначе связанных с «объектом № 813», знали, что продукция нужна только высшего качества.

Однако опасности подстерегали специалистов совсем с иной стороны.

По первоначальному плану, завод должен был начать работу 1 сентября 1947 года.

Однако не было диффузионных машин, да и проект еще не появился.

Первые машины ОК-7 появились только в начале 1948 года. На них устанавливались пористые фильтры, а потом шел монтаж и сборка каскадов.

В январе Совет министров принимает решение о том, что 1500 машин ОК-7 должны начать работать 1 апреля. Это в общей сложности 12 каскадов.

Но это была лишь первая очередь комплекса. По проекту требовалось 7216 машин. Они выстраивались в единую технологическую цепочку. Всего надо было запустить семь «очередей», в каждой из них было от 256 до 2128 машин. По расчетам, для получения урана-235, пригодного для изготовления взрывчатки, требовалось 56 каскадов.

От таких цифр у любого закружилась бы голова – ведь каждая машина, все «очереди» и каскады должны работать безупречно.

В апреле 1948 года было пущено 256 машин.

На них шло обучение специалистов.

В июне завершен монтаж первых четырех каскадов. В каждом из них 126 машин, соединенных в блоки по 16–18 штук.

Шел монтаж и одновременно испытания комплекса.

Опыта работы с гексафторидом урана не было. А он проявлял свой норовистый характер в полной мере. Шли большие потери газа, так как он активно взаимодействовал со стенками оборудования. Гексафторид быстро разлагался, и оттого внутри машин образовывались твердые вещества.