Владимир Губарев - А-бомба. От Сталина до Путина

– Пока…

– Будем надеяться, что реформы все-таки не уничтожат преимущества нашего образования…

– Вы оптимист!

– А что же нам остается?!

– И третий аспект?

– Стремительно устаревает материальная база. Наука требует капитальных вложений, а они у нас явно недостаточные.

– Мне кажется, наша наука будет жить до тех пор, пока существуют в ней научные школы. А в их основе, как известно, семинары. У вас они проходят каждую неделю. Вы до сих пор получаете от них удовольствие?

– Самое главное в науке – это любопытство. Важно его не потерять. Пока мне все интересно, и поэтому каждую неделю я веду семинары. Причем веду их весьма агрессивно…

– Агрессивно?

– Задаю вопросы, прошу объяснить что-то, доказать… На Западе обычно на семинарах все внимательно выслушивают докладчика, не перебивают его. Это своеобразное научное шоу, во время которого ученый демонстрирует главным образом себя самого. Я же считаю, что семинар – это прежде всего школа, заниматься в которой очень интересно. У меня бывает два типа семинаров. Один – для сотрудников и аспирантов теоретического отдела. В нем участвует около двадцати сотрудников. Но если тема доклада интересна и для экспериментаторов, то я устраиваю общий семинар. На него приходит более пятидесяти человек.

– Я бывал на семинарах у Капицы и Тимофеева-Ресовского. Там случались доклады, не имеющие отношения к физике и биологии. Размышляли, к примеру, о политике, об искусстве. А у вас такое есть?

– Были и философские семинары, и политические. К нам в институт приезжали многие знаменитые люди. По искусству семинары я не вел. Однако многие знают мою любовь к современной живописи, а потому в неформальной обстановке, естественно, дискуссии возникают постоянно. Что же касается политических семинаров, то они как-то постепенно «угасли». Это произошло вскоре после перестройки. Слишком много политики стало в нашей жизни, а потому семинары уже не требовались.

– Рано или поздно, но с этой проблемой мы будем сталкиваться постоянно, и надо быть готовым ко всему… – такую фразу произнес Игорь Васильевич Курчатов на заседании Технического совета 18 марта 1946 года.

Этот день по праву можно назвать «Днем рождения радиационной медицины», хотя этот термин и не произносился. В протоколе № 23, как и положено при таких заседаниях, записано кратко:

«1. Об организации работ по охране здоровья лиц, работающих на установках, сопряженных с вредными излучениями».

Любопытно, что решение об организации медицинского обслуживания атомщиков принимали… физики. Именно они были «главными действующими лицами» при обсуждении этой проблемы. И хотя на заседании присутствовали приглашенные академик АМН В. В. Парин и член-корреспондент АМН Г. М. Франк, все-таки не они определяли основные направления разговора. Объяснялось все просто: к весне 1946 года руководители Атомного проекта СССР уже располагали подробной информацией не только о последствиях атомной бомбардировки Японии, но и о нескольких случаях лучевых заболеваний на атомных объектах США. Один из таких эпизодов был подробно описан в романе американского писателя, и Ю. Б. Харитон и некоторые его коллеги познакомились с ним в подлиннике.

Как обычно бывало в таких случаях, решение Технического совета было масштабным, рассчитанным на перспективу. В частности, в нем предусматривалось:

«3. Поручить тт. Парину В. В., Орбели Л. А., Франку Г. М. и Борисову Н. А. в месячный срок подготовить предложения об организации Научно-исследовательского института в составе Академии медицинских наук по вопросам использования в медицине достижений современной ядерной физики, предусмотрев включение в состав указанного института радиационной лаборатории и специальной клиники».

Институту биофизики АМН и клинике № 6 суждено сыграть особую роль в истории нашей страны. Именно здесь велись все исследования, связанные со здоровьем атомщиков. В 6-й клинике медики боролись за жизнь и здоровье всех, кто получал лучевые поражения. В том числе и пострадавших во время Чернобыльской трагедии.

В ХХ веке не было на планете радиационной клиники, способной работать на столь же высоком уровне, как наша. Сразу после Чернобыля это было признано специалистами всего мира.

В начале ХХI века в результате реформирования отечественной медицины клиника № 6 превратилась в обычную городскую больницу, а выдающиеся ученые и медики, такие как академик Л. А. Ильин, много лет возглавлявший Институт биофизики, и профессор А. К. Гуськова, спасшая десятки больных, получивших смертельные дозы радиации, были обвинены в чиновниками в том, что «у них нет лицензий на лечение больных». На этом основании они отстранены от работы, а клиника № 6 вынуждена заниматься «оказанием платных медицинских услуг».