Лоуренс Сутин - Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения

Когда я принимал причастие в последний раз, я отказался произнести общее место в исповеди: «Мы искренне раскаиваемся, и от всей души сожалеем об этих наших недостойных поступках; воспоминание о них печально для нас; бремя их невыносимо. Смилуйся над нами, помилуй нас, милосердный Отче». Я сомневаюсь. Non Credo .

Накануне Хеллоуина Грания съехала и сняла новое жилье в Беркли, в доме писательницы Мэрион Зиммер Брэдли. Это было ударом для Фила, который ненавидел жить в одиночестве и прозрачно намекал Грании на то, что брак с ним будет замечательным. Грания вспоминает: «Фил верил в серийную моногамию. По его идее, если ты влюблен, то тебе следует жениться». Она не хотела вовсе оставить Фила и не видеть его, но она устала от перепадов его настроения.

В декабре, чтобы заполнить пустоту, Джек Ньюком и его жена Марго переехали к Филу. Эта неловкая жизненная ситуация продлилась примерно месяц. В конце концов Фил попросил Джека покинуть его, после того как Марго уехала по собственному желанию. Но их дружба «братьев по крови» продолжалась. После всего Фил дал Джеку рукопись «Высокого замка» как «страховой полис» (на основании верного предположения, что когда-нибудь она станет ценным предметом для коллекционеров), и Джек поклялся, что будет хранить ее, пока Фил жив, что он и сделал. И пока они были соседями по дому, они предавались забавам вроде гудения в рожок с калькуттского такси, который Фил поставил на своем «Бьюике» 1956 года, когда они мчались мимо нового жилища Грании. Был ли это Фил, кто украл оставленную на крыльце службой доставки упаковку пеленок, что взбесило Мэрион Зиммер Брэдли? Уличные проказы двух парней в городе. Ньюком говорит, что он дал Филу его первую дозу «кислоты» где-то в 1964 году.

Филу никогда особо не нравился ЛСД. Он принимал его всего лишь несколько раз, несмотря на дикие слухи, что он часто писал под «кислотой», – слухи, которыми Фил возмущался, но сам способствовал тому, что они появились. В 1964 году он принял «кислоту», по крайней мере, в двух случаях – с Ньюкомом и с Рэем Нельсоном. Нельсон вспоминал, что во время «трипа» Фил сильно потел, чувствовал себя одиноким, как бы вновь проживал жизнь римского гладиатора, говорил на латыни и пережил опыт ранения копьем. В июльском письме 1974 года Фил подтверждает, что роман «Лабиринт смерти» (издан в 1970 г.) включает в себя «мои собственные видения под действием ЛСД в 1964 году, которые изображены с абсолютной точностью». Вот цитата из отредактированной Филом версии в этом письме:

« Agnus Dei , – сказала она, – qui tollis peccata mundi [150] «Агнец Божий, искупающий прегрешения мира…» ( лат .) – слова из католической литургии, обращенной к Иисусу Христу. ». Ей следовало отвести взгляд от пульсирующего вихря; она посмотрела вниз и назад… и увидела далеко под собой огромный замороженный пейзаж из снега и валунов. Его обдувал яростный ветер; пока она наблюдала, вокруг скал скапливалось все больше снега. Новый ледниковый период, подумала она… Пропасть раскрылась перед ее ногами. Она начала падать; замерзший пейзаж адского мира под ней становился ближе. Она снова закричала: « Libera me, Domine, de morte aeterna! » [151] «Избави меня, Господи, от смерти вечной!» ( лат. ) – начальный стих католического реквиема. . Но все же она упала; она почти достигла адского мира, и ничто не могло поднять ее.

Фил еще подробнее детализировал это видение под воздействием «кислоты» в августовском письме 1967 года:

Я воспринимал Его как пульсирующую, яростную, вызывающую трепет мессу взыскующего мести владыки, требующего отчета (вроде некоего метафизического агента налоговой службы). К счастью, я смог произнести правильные слова: « Libera me, Domine » [процитированные выше], и в результате миновал это. Я также видел, как Христос вознесся в небеса с креста, и это тоже было очень интересно (крест принял форму арбалета, со Христом в виде стрелы; арбалет выпустил его с потрясающей скоростью – это случилось очень быстро, как только он принял это положение).

В течение осени Фил предоставил фэнзину Терри Карра Lighthouse эссе, озаглавленное Drugs, Hallucinations, and the Quest for Reality , которое напечатали в ноябре 1964 года. В нем Фил предполагал, весьма проницательно, что «галлюцинации, индуцированы ли они психозом, гипнозом, наркотиками, токсинами и т. д., лишь количественно отличаются от того, что мы видим, а никак не качественно». Он рассуждал о том, что галлюцинации могут быть попросту аспектами подлинной реальности, которые в нашей повседневной жизни отфильтрованы кантианскими априорными категориями, присущими нашей нервной системе (такими как пространство и время). Когда, однако, галлюцинации искусственно вызваны, они появляются, чтобы противостоять человеческой психике, и в этом выражается отказ от тех самых категорий, наплывают новые способы восприятия, несмотря на наши усиленные попытки цепляться за стандартные представления о реальности. Эта перегрузка оставляет нас в изоляции и в ужасе. «Начинают проявляться безымянные сущности или аспекты, и поскольку человек не знает, что они собою представляют, то есть как они называются и что они обозначают, – он не может обсуждать их с другими людьми». Изоляция для Фила всегда была слишком высокой ценой, которую приходилось платить за любое откровение (хотя он готов был платить эту цену снова и снова):