Лоуренс Сутин - Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения

Основным источником таблеток для Фила было множество рецептов, выписанных постоянно меняющимися врачами, которым он излагал подходящие симптомы. Это был излюбленный метод получить рецепт у употребляющих препараты. Мириам Ллойд указывает: «Ты мог ходить на любые встречи Анонимных наркоманов и убедиться, что это самые умные люди, которых только можно представить себе. А Фил был умнее большинства из них. В мире наркозависимости – рецептурные наркотики самые распространенные». Но у Фила были и более глубокие мотивы для консультаций у психиатров. Нэнси вспоминает:

Казалось, что он ужасно боялся сойти с ума, поэтому шел к психиатру, чтобы тот сказал ему, что он не сумасшедший. Все доктора всегда говорили ему, что с ним все о'кей. Ему необходимо было это услышать – он был переполнен тревогами. Но сумасшедшим он не был. Даже, хотя у него иногда бывали безумные идеи, он всегда отдавал себе полный отчет в том, что происходит. Он никогда не отрывался от реальности.

Любовь Фила к «спидам» приводила его также и к уличным дилерам. Как правило, дилеры были либо подростками, либо теми, кому чуть за двадцать. К 1967 году они болтались повсюду; падчерица Фила Хэтт, которая в тот год училась в старшем классе в Старшей школе Сан-Рафеля, услышала от своих школьных друзей, что дом ее отца был известным местом, где торговали наркотиками.

Начиная с 1967 года и до конца десятилетия совместная жизнь Фила с Нэнси становилась все более сложной и отчаянной. Наркотики были частью этой проблемы, но только частью. Силы энтропии сотрясали некогда спокойный дом. В первую очередь начались трудности, которые испытывают все родители, ухаживая за новорожденным ребенком. Затем у Фила умерли оба кота. Дурные вести приобрели трагические масштабы с самоубийством Марен Хакетт в июне 1967 года. В следующие два года произойдут еще две смерти: Энтони Бучер и епископ Джеймс Пайк, два человека, послужившие Филу наставниками, уйдут из жизни. К этому добавились аудит со стороны Налогового управления, экономическая нестабильность, супружеская неверность, обычная вывихнутая странность Калифорнии шестидесятых и психические риски, возникавшие при создании сюжетов фантастических романов, в которых отражались все эти реалии. Хотя Фил и Нэнси оставались любящей парой, они были поставлены на колени.

На все эти кризисы бесспорно влияли и регулирующие настроение пилюли – антидепрессанты и транквилизаторы. Употребление Филом таблеток поддерживалось полуслепой уверенностью в том, что принятый в нужное время нужный препарат принесет пользу. Типичным примером тому стало прописанное Филом самому себе лечение после «нервного срыва», от которого он страдал в июле 1967 года. Первым катализатором этого стало самоубийство Марен Хакетт в июне. Горе Марен было вызвано, в какой-то степени, болезненным разрывом ее отношений с епископом Пайком; Фил и Нэнси видели, что к этому все и шло, и тем не менее были потрясены ее смертью. Марен была надежным источником поддержки молодой пары.

За несколько недель до «нервного срыва» Фил был «умеренно параноидальным и очень враждебным», а затем его «состояние психиатр назвал «симптомом пограничного психического расстройства», и это было совершенно очевидно». Нервный срыв длился половину дня и заключался «в обширном искажении восприятия» – ужасный привкус, утрата памяти и чувства времени, физическая беспомощность, острый ужас при кормлении Изы, стремление к самоубийству. Вдобавок Фил положил куда-то не туда «важные налоговые документы». Это искажение восприятия было до такой степени ярким, что Фил попросил Нэнси спрятать от него пистолет двадцать второго калибра. Но он начал бороться с нарушением восприятия: «Я принял приличную большую дозу фенотиазинов, а потом еще раз – чтобы встретиться с Доктором» («Стелазин», нейролептик из группы фенотиазина, был успокаивающим препаратом, который Фил настоятельно рекомендовал Энн в 1963 году). Фил смог «чувствовать себя активным, энергичным и даже восторженным – потому что рассуждал, что встретил это лицом к лицу, и мне это понравилось (правда, временно)». А вот неожиданный поворот, который знаменует столь многие мысли Фила о кризисе:

Интересная вещь: когда я оглядываюсь назад и вспоминаю тот день, то диву даюсь, как много тогда сумел сделать. В девять утра объявился налоговик (другими словами – коп из Министерства финансов) и потребовал мою задолженность по налогам. Мы с ним вроде бы договорились. […] Доктор подумал, что в той ситуации, в которой я оказался, удивительно, как мне удалось договориться с этим мытарем, поскольку я боюсь его сильнее других жизненных форм на Терре и в ее окрестностях.