Рональд Рейган - Жизнь по-американски

В прошлом году, когда администрация Картера предпринимала попытки по возвращению американских заложников из Тегерана, маневры Шестого флота в заливе Сидра были отменены. Министр обороны Каспар Уайнбергер настаивал, чтобы я возобновил ежегодные маневры, потому что, сказал он, если мы будем по-прежнему прислушиваться к заявлениям Каддафи о том, что залив принадлежит Ливии, это создало бы прецедент, в связи с которым любое государство сможет претендовать на любой участок акватории, находящейся за пределами установленной двенадцатимильной зоны, и вводить туда свои корабли на законном основании. Я согласился с ним и отдал приказ о продолжении маневров в августе. Позже мы увидим, как Каддафи отреагировал на наше решение.

В то воскресенье, когда я решил назначить Сандру Дэй О’Коннор в Верховный суд, я принял еще одно решение: тогда же в Кемп-Дэвид приехал министр транспорта Дрю Льюис и сообщил мне, что Объединение профессиональных авиадиспетчеров (ОПАД), члены которого работают на аэродромных контрольных вышках и радарных центрах всей страны, находящихся в ведении федерального авиационного управления (ФАУ), угрожают на следующий день начать забастовку, так как получили отказ на свое требование существенно увеличить заработную плату. Хотя я был согласен с доводом, что чрезмерные нагрузки и требования, предъявляемые к работе диспетчеров, оправдывают эту прибавку, но удовлетворение их требований обошлось бы налогоплательщикам почти в 700 миллионов долларов ежегодно. Я попросил Льюиса сообщить руководителям объединения, что, как бывший президент профсоюза киноактеров, возможно, являюсь в Белом доме самым лучшим другом их организации за все время, но не могу ни санкционировать незаконную забастовку, ни начать переговоры, пока она продолжается. И надеюсь, авиадиспетчеры понимают, что я говорю то, что думаю.

ОПАД было одним из немногих национальных профобъединений, которые поддерживали меня на выборах. Инстинктивно и исходя из своего опыта я защищал профсоюзы и права рабочих объединяться и коллективно вести переговоры с предпринимателями. Шесть сроков я был президентом своего профсоюза и возглавлял первую забастовку Гильдии киноактеров. Я был первым президентом Соединенных Штатов, являющимся пожизненным членом АФТ — КПП. Но ни один президент не мог допустить незаконную забастовку федеральных служащих. Профсоюзы могут устраивать забастовки в промышленности и останавливать производство, но нельзя позволить, чтобы забастовка остановила жизненно важную отрасль обслуживания.

Правительство и промышленность, находящаяся в частных руках, — это разные вещи. Я согласен с Калвином Кулиджем, который сказал: "Никто, нигде и никогда не имеет права бастовать против собственной безопасности".

Еще раньше конгресс принял закон, запрещающий забастовки государственных служащих, и каждый член объединения диспетчеров подписал свое согласие не бастовать, подтвердив это присягой. Я также попросил Льюиса передать лидерам объединения, что ожидаю от них выполнения данного обязательства. Затем на короткое время переговоры возобновились, но утром 5 августа после того, как исполнительный комитет объединения отказался от предварительной договоренности, более 70 процентов служащих ФАУ, в котором работают около 17 тысяч диспетчеров, все же начали забастовку.

Думаю, что это была первая реальная критическая ситуация в национальном масштабе, с которой я столкнулся как президент. Забастовка ставила под угрозу безопасность тысяч пассажиров, сотен ежедневных авиарейсов и грозила нанести еще больший ущерб нашей и без того расстроенной экономике. Но у меня никогда не было сомнений относительно того, как реагировать на это. В то утро я направил директиву инспекторам ФАУ и тем диспетчерам, которые прошли сквозь линии пикетов и вышли на работу на контрольные вышки и операторские радарные установки, — я дал инструкции прежде всего поддерживать безопасность на авиалиниях. Количество полетов должно быть сокращено до такого уровня, при котором может быть обеспечено надежное функционирование всей системы координации и управления. Затем я пригласил корреспондентов в Розовый сад и зачитал написанное от руки заявление, которое составил ночью.

Цитируя обязательство диспетчеров никогда не бастовать, я сказал, что, если они не выйдут на работу в течение сорока восьми часов, это будет означать для них расторжение контракта. Мне не хотелось нарушать жизнь и ломать карьеру этих профессионалов, многие из которых долгие годы служили своей стране, я вообще не люблю увольнять с работы. Но я понимал, что если они решили не возвращаться к работе, полностью зная все, о чем я сказал, то в таком случае я не увольнял их — они сами отказывались от своей работы на основе собственного личного решения.