Варнава Гефсиманский - Преподобный Варнава, старец Гефсиманского скита [Житие, письма, духовные поучения]

Поэтому и добродетель, хотя богоугодна, но, как противоборствующая страстям, совершается вынужденно, с трудом и усилием и потому представляется для человека трудною. Как сказано и во Святом Евангелии, Царствие Небесное нудится, и только нуждницы восхищают е [328] Мф. 11, 12. . Но нередко встречаются на пути спасения и другие преграды: или от тленных стяжаний, или от привязанности к сродникам и знаемым; а в последнем случае, по словам порфироносного пророка, бывают враги на пути спасения и домашние его [329] Мих. 6, 7. , а потому-то и требуется от нас самоотвержение, а от желающих следовать за Спасителем — отречение от всех благ мирских. Вот почему и ныне слышали мы от вступивших в иночество отречение от самих себя и от всего, что связывает нас с миром. По естеству же своему человек поставлен был некогда выше всех тварей и, увенчанный славою и честию, уподоблялся даже ангелам, и эту славу чрез грех он потерял; и эту-то потерянную славу облекающие себя в чин ангельский стараются при помощи Божией возвратить.

Итак, жизнь ангельская, чистая — жизнь по духу, а не по плоти, жизнь для Бога и для славы Божией, а не для мира и сует его, жизнь для спасения, а не для погибели — уподобляет нас Богу и святым Его ангелам. Для достижения жизни равноангельной не нужно жалеть ничего и не страшиться самих лишений, которым подвергаются в жизни сей принявшие монашество. Пред спасением и вечным блаженным наследием все земные скорби, болезни и страдания, которые встречаются с нами на крестном пути к Царству Небесному как временные, ничего не значат. Одно желание вечного спасения должно превозмочь все наши немощи и заглушить все наши страсти земные. Ибо, по-писанному, недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас [330] Рим. 8, 18. . В одном имени распятого за нас Господа должно заключаться все наше утешение и блаженство. Пререкатели судеб Божиих, восстающие на все священное, как сказано выше, признают путь иноческой жизни неестественным и даже невозможным. «Возможное ли дело, — говорят они, — чтобы человек, рожденный для счастья и блаженства, отрекался от всех благ земных, чтобы он не участвовал в семейных радостях и общественных удовольствиях, — словом, чтобы перестал быть человеком?» Так судят сыны века сего о человеке, имея в виду трудности в деле спасения и крестного пути.

Действительно, трудно идти путем креста Христова. Само Евангелие указует, что путь к Царству Небесному узок и врата к нему тесны [331] См.: Мф. 7, 14. . Но трудность сия не уничтожает возможности спасения для всех и для каждого, и многие из святых мужей и жен достигли сего: сила бо Божия в немощи совершается [332] 2 Кор. 12, 9. . С другой стороны, с меньшим ли трудом и с меньшими ли жертвами совершается наша греховная погибель?

Вспомните и о самом первом грехе. При этом грехе человеку нужно было преступить волю своего Творца и Промыслителя, нужно было бороться с внушениями своей совести и сделаться неблагодарным к благодеяниям, окружавшим его в раю. Для соблюдения же святости нужно было первому человеку только, пребывая на месте своем, повиноваться единому Господу и пользоваться от Него всеми благодеяниями. Но человек, вместо легкого и естественного, решился на трудное и противоестественное — и решился для своей погибели, временной и вечной. Подобное бывает и с каждым грешником, уклоняющимся от пути Божия, и он делает трудное вместо легкого; сколько при этом тратится здоровья, спокойствия душевного и даже благоприобретенного и наследственного имущества, чтобы вести жизнь порочную; сколько бывает тревог, страха и возмущений, сколько обид, угроз и негодований, чтобы предаваться страстям и служить греху, так как всякому преступнику грозит закон естественный наказанием от Бога и от людей. Между тем исполнителю закона Божия все споспешествует во благое. В совести своей он чувствует утешение и внимание к себе, как сказано и у святого апостола Павла: «Хощеши же ли не боятися власти, благое твори и имети будеши похвалу от нея» [333] Рим. 13, 3. . Где же после сего больше забот и труда, больше сует и скорбей? На пути ли добродетели или на пути порока? Очевидно, что путь греха соединен с большими затруднениями и огорчениями, нежели путь добродетели.

На последнем пути самые скорби растворяются радостию и утешением. Посмотрите на праведника! Он и при самых великих несчастиях земных находит утешение в самом себе, в своей совести и от Бога, имеющего утешить некогда всех плачущих. Напротив, грешник и при обилии благ земных, при видимом счастии, чувствует тоску и недовольство, испытывает угрозы и мучения совести от нарушения закона. Для примера обратите внимание на учеников Христовых как исполнителей воли Божией, взявших на себя крест Его и следующих за ним. Тяготились ли они своим самоотвержением? Конечно, нет; напротив, они в этом находили облегчение и утешение, непонятные для сынов века сего. Чувствовали ли тяготу удалившиеся от мира истинные иноки и инокини в возложенном на себя бремени? Нет, они, напротив, еще радовались, что Господь Бог устранил их от суеты мирской и восприял в число слуг Своих; к Нему пришли они как труждающиеся и обремененный и в Нем находят покой душам своим. В союзе с Христом они самим опытом дознают, что иго Его благо и бремя… легко есть [334] Мф. 11, 28–30. .