Никон - Письма духовным детям

письма

Игумена Никона (Воробьева)

духовным детям

Оглавление

Письма игумена Никона (Воробьева). 1

Об авторе. 1

Слава Богу за всё! 3

Терпение скорбей. 5

О Воле Божией. 15

Борьба с помыслами. 15

Ищите прежде всего Царствия Божия. 17

О «мирном устроении души». 25

Спасение души. 26

Духовное делание. 38

Одно спасение - Христос. 41

О покаянии. 44

О смирении. 55

Молитва мытаря. 76

О болезнях. 80

О терпении. 93

Пути к Богу. 97

18/II-45. 98

Друг друга тяготы носите... 105

Самооправдание. 108

О грехе. 109

Памятование о Боге. 116

О молитве. 117

О смерти. 129

Осуждение. 133

Монашество. 138

Гордость. 139

Помыслы.. 146

О видении своих грехов. 149

Бог есть любовь! 152

Уныние. 157

О бесах. 159

О грехе пьянства и вечной погибели. 165

Об окружении о. Никона. 171

Дружба и любовь. 171

Прелесть. 172

Духовное руководство. 174

Милость Божия. 178

Смысл земной жизни. 180

Вера и неверие. 182

Сокрушение о грехах. 186

Заповеди Божии. 187

О жизни христианской. 191

Взаимоотношения между людьми. 195

О лютеранстве. 197

Сны и сновидения. 197

О католицизме. 198

О Церкви. 199

Завет умирающего. 201

Последнее слово к прихожанам города Гжатска. 202

Завещание. 202

Комментарии игумена НИКОНА к книге иеромонаха СОФРОНИЯ "Старец СИЛУАН"

Об авторе

Игумен Никон (в миру Николай Николаевич Воробьев, 1894-1963) прошел жизненный путь типичный для богоискателя начала ХХ-го века: традиционно-религиозная (крестьянская) семья; потеря веры и безуспешный поиск смысла жизни в науке, философии (реальном училище) и психологии (Психоневрологический институт в Петрограде); полное, до отчаяния, разочарование в жизни; вопль к неведомому Богу и поразительный ответ Божий (1915г.); обучение в Московской духовной академии (1917-18гг.). Затем - многолетнее подвижничество, завершившееся принятием монашеского пострига в 1931г. и священного сана в 1933 гг.; лагерные страдания 1933-1937 годов, после которых многолетняя работа в прислугах. В 1944 году - возобновление священнослужения, сначала на приходах Калужской, а вскоре Смоленской епархий. С 1948 года и до конца жизни - настоятель храма в городе Гжатске (ныне Гагарин) Смоленской области.

Что особенно значимо в его опыте для современного человека?

В первую очередь - его поразительное по силе ревности и бескорыстности искание смысла жизни. На это он отдал все свои душевные и телесные силы молодости, все незаурядные таланты и перспективы, которые открывались ему на поприще мирской деятельности. Не разочаровался ли он впоследствии, увидев, что потерял? Два фрагмента из его жизни дадут достаточный ответ на этот вопрос.

Первый относится к 20-ым годам, когда он преподавал математику в средней школе в Сухоничах (Тверская губерния), живя один, снимая половину дома. В другой половине часто собиралась молодежь повеселиться. Приглашали и его, поскольку знали его живой характер, умение играть на скрипке, петь, рассказывать интересные истории (об этом говорили школьники). Нет, не откликался он на настойчивые приглашения симпатичных девушек и веселых ребят. Чем-то более интересным и неотложным, чем эти шумные собрания, был он занят. "За стеной смех, веселье, танцы, - рассказывал батюшка, - а меня это ничуть не трогало, сердце было занято совсем другим, и я лишь от всей души благодарил Бога за то, что он избавил меня от этой пустоты и бессмыслицы» . Когда Бог коснется сердца, говорил он не раз, тогда всё это мирское кажется настолько ничтожным, глупым, неинтересным до отвращения, что человеку хочется только бежать и прятаться от всего. Потому, чтобы не потерять этого прикосновения руки Божьей, уходили в пустыни, леса, в затворы. Это был тот период в его жизни, когда Господь дал ему вкусить и глубоко пережить что значит «Мы Царствие Божие внутрь вас есть».

Другой момент связан с его пребыванием на советской каторге. Когда батюшка прочитал "Один день Ивана Денисовича", то сказал: "Солженицын или не знал, или не посмел написать об ужасах лагерной жизни и изобразил лишь слабое ее подобие". И, возвращаясь к этой теме, батюшка повторял: "Сколько раз, находясь там, я спрашивал себя: «Согласился бы я сейчас поменяться своим положением с этими упитанными, здоровыми, вольными и всесильными над нами охранниками?» И каждый раз без малейших колебаний отвечал: «Нет, нет и нет"». Почему же нет? Прежде всего, он и представить себе не мог, чтобы заниматься такого рода делом. Но главное, что его душа искала не благ и удовольствий этой жизни, но общения с