Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 2. Письма 1821–1826 гг.

Тургенев получил коротенькое письмо от своего брата от 6 апреля; он едва имел время писать, что они переехали в Перу. Фонтоново письмо от 1-го, там тогда еще все было смирно, только арестовали несколько греков по подозрениям, что они в сношении с Ипсиланти.

Александр. Москва, 29 апреля 1821 года

Ай да отделение! Задало преславный праздник принцу Мекленбургскому. Я похвастался, что рано оттуда уеду, но не тут-то было: потанцевал, захотелось есть, сел ужинать с Пушкиным. Это первый выезд Софии, которая была няней Вареньки [32] Младшая из графинь Мусиных-Пушкиных, или Разгуляевских графинь, как звал их князь П.А.Вяземский, потому что дом их был на Разгуляе. , и няней очень не жестокосердою. Принц, для которого не довольно было одного котильона, до ужина, начал другой еще после. Урусова меня сама позвала, не мог я ей отказать; только я домой приехал в 4 часа. Принц требовал, чтобы я начал греческую, и я вспомнил старину; досталось всем. Он просил меня представить его Пушкиным и сам подтвердил Вареньке все, что Лютцов мне сказал намедни касательно монумента покойному Александру.

Во время ужина директор подошел с бокалом шампанского, и пили за здоровье его высочества; он сам сделал то же и благодарил их речью, от коей чувствительнейшие из директоров плакали, а покрепче духом только прослезились. С бала должен был ехать принц. Он чрезвычайно доволен Москвою, взял на память виды города, все музыки, которые играли на балах, очень восхищался младшей Урусовой, которая, по его словам, очень напоминает ему невесту его. И он очень здесь всем понравился своей учтивостью и добротою, а уж страшный охотник танцевать. Старики, знавшие его покойную мать [33] Великую княгиню Елену Павловну. , смотрели на него с особенным чувством благоволения.

Множество было людей вчера, и все теперь в восхищении и от отделения. Множество знакомых (возвращаясь к твоему творению), бывших вчера в отделении, спрашивали о тебе: Софья Александровна Волкова, Чертков, Карнеев, Керестури, Вяземский, но где всех упомнить; а последний как ни в чем не бывало и говорит, что, кто хочет себе привить охоту к танцам и легкость в вальсе, должен велеть кучеру опрокинуть себя в карете. Видел я также Баранова: это авангард князя Дмитрия Владимировича. Он очень тебя благодарит, что ты доставил ему возможность сделать часть дороги в дилижансе, который очень хвалит.

Я тебя абонировал на «Путешествие в Туркмению и Хиву», весьма любопытная книга, коей 1-я часть выйдет в декабре. Сочинитель ее – Муравьев, один из сыновей Ник. Ник., был при Ермолове, или посылай в этот край, коего выучился языку; там его взяли в плен, много было приключений. Говорят, что это все прекрасно будет описано с видами, с разными планами и рисунками. Ник. Ник. завез мне сам наши два билета, но, я думаю, лучше твой сохранить у себя здесь до поры и времени и доставить тебе первую часть, когда выйдет. Теперь заплатил я только 25. Я трактую с Селивановским, продаю ему манускрипт трудов наших с Метаксою; я думаю, что устроил это, так и хлопот менее, а для выгоды Метаксы выговорю себе 100 экземпляров, которые и буду продавать знакомым как можно дороже.

Константин. С.-Петербург, 30 апреля 1821 года

Сегодня утром рано ходил я смотреть, как отправлялись в поход Измайловский и Московский полки. На плац-параде Семеновского полка отслужили молебен с коленопреклонением и пошли с Богом.

Строганов, точно, себя ведет прекрасно и показывает много присутствия духа. На патриарха султан надел кафтан. Немудрено – после его прокламации, где он проклинает Ипсиланти и Суццо и доказывает, что греки должны не только повиноваться туркам, но и любить их как своих благодетелей, и проч.

Александр. Москва, 2 мая 1821 года

Ну, сударь, наш принц уехал, очень доволен Москвою. Сделал много подарков, Озерову – прекрасную табакерку с шифром, Толстому, адъютанту князя Дмитрия Владимировича (сыну Сергея Васильевича), – перстень с шифром, Бергману – то же без шифра; полицеймейстерам – перстни без шифра и очень неважные; странно, что то же самое получил наш эконом Благородного собрания. Бергмана так напугали спектаклем, данным у Джаксона принцу, что он просил его светлость попросить князя Сергея Михайловича Голицына не писать об этом императрице Марии Федоровне, что тот и обещал.

Вчера к Риччи приехал Нащокин от митрополита, который рассказывал ему о полученном им рапорте касательно одного чудесного происшествия, или просто чуда. Девушка старая, слепая, немая и глухая видит сон, что ангел велит ей пойти в такую-то церковь; придя туда, находит в алтаре сидящего монаха; он ее благословляет и говорит ей: «Вера твоя тебя спасает, ты обременена немощами, ты не роптала, сносила все с терпением, полагалась на Бога; знай же, что в Светлое Христово Воскресенье ты будешь видеть, говорить и слышать. Знай это и молчи!» Только в праздник она встает; увидев образ свой в зеркале, столь изумилась, что осталась неподвижною. Мать входит ее поздравить с праздником, удивляется, что слепая смотрится в зеркало, говорит: «Что ты делаешь?» Дочь оборачивается, увидев мать, падает в обморок, только приходит в себя и рассказывает матери, что с нею было. Послано сделать следствие на месте, и привезли сюда и мать, и дочь. Я уверен, что для Бога нет ничего невозможного; но чудеса – события веков прошедших, а не нынешнего: люди так умны, их можно обращать к Богу рассудком, не действуя на воображение и не поражая чувства их чудесами. Ваш ипохондрик Тургенев должен кое-что знать об этом. Теперь все об этом только и говорят.