Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 2. Письма 1821–1826 гг.

Немного погодя мать слышит вопли дочери, которая упрашивала мать отворить, говоря, что Семен убил братца, хочет и ее убить. Мать, в беспамятстве, все кричала. Злодей к первой жертве присоединил и другую и стал выламывать дверь. На ту пору скачет мимо офицер; слыша крик в лесу, он остановился и послал своего денщика посмотреть, что происходит в избушке. Денщик старался обезоружить Семена, получил две раны ножом, но был очень силен, боролся еще с ним; офицер, не видя возвращения своего денщика, сам соскочил с телеги и побежал в избушку. Узнав от раненого своего денщика, что произошло, он так был взбешен на Семена, выломавшего уже почти дверь к барыне, что, выхватя турецкую свою саблю, раздробил ему череп.

В самую эту минуту возвращается с охоты муж. Видя двух убитых своих детей, плавающего в крови верного Семена, раненого денщика и офицера с окровавленною в руках саблею, он хладнокровно берет заряженное свое ружье, кричит: «Умри, изверг!» – и простреливает сердце несчастного офицера, избавителя своего.

Узнав свое несчастие, он впал в безумие, равно как и жена его. Она в бешенстве ужасном, а он не ест, не пьет, не спит и в величайшем отчаянии, видя всё тень несчастного офицера. Их, говорят, везут сюда, чтобы стараться вылечить, если возможно. Какое ужасное происшествие и сколько невинно погибших! То-то твои барыни расплачутся и напугаются.

Спасибо за приятное уведомление о скором прибытии государя. Это всех очень обрадует. Только одному государю после толиких трудов придется и дома много работать: то-то, я думаю, накопилось дел! Я надеюсь и уверен, что в твоей дирекции все будет очень исправно, а до Литовской нам какое дело! Вот ежели поедет государь в Малороссию, то тут уж другое дело.

Князь Дмитрий Владимирович приехал в город вчера. Он будет, я думаю, очень сожалеть, что не дождался государя. Сегодня у Василия Львовича прощальный вечер для Вяземского. Сейчас одеваюсь и туда еду, он уже два раза за мною присылал.

Константин. С.-Петербург, 13 мая 1821 года

Ну, сударь, с Голдбеком надеюсь конференции в три дня кончить и к приезду государя совершенно изготовить конвенцию. Кажется, в ней соблюдено к пользе России все, что только возможно; но за что, авось скажут спасибо, это за ускорение хода иностранной почты; сия (но это еще должно между нами остаться) будет сюда приходить тремя днями раньше теперешнего, также и обратно чрез Пруссию выиграет то же пространство времени, так что из Гамбурга, Парижа, Лондона и проч. ответы будет купечество получать шестью и даже семью днями ранее, нежели теперь. Для нашей коммерции эта мера будет самая благодетельная, и сколько, ты думаешь, прибавится платы за каждое письмо? Полтора гроша прусских, то есть 9 копеек, а как 15, так и за глаза довольно.

Признаюсь, что все мои усилия клонились главнейше к склонению пруссаков на эту статью и что немало труда стоило получить успех; ибо их правительство тратить деньги не любит и весьма расчетливо в своих финансах, а тут надобно им издержать без всякой почти для себя пользы 21 000 талеров ежегодно, завести четыре новые почты по сокращенным дорогам и проч. Но наконец согласились без всякого с нашей стороны другого пожертвования, как распространение императорского порта, платившегося теперь и без того Курляндиею и Лифляндиею на петербургские и московские письма. Но ты скажешь: что такое императорский порт? Плата за расстояние между нашею границею и Мемелем, за которое они и без того все право имеют требовать платежа, ибо возят почту на своих лошадях.

Александр. Москва, 13 мая 1821 года

Вчера Василий Львович задал нам славный вечерок, а особенно ужин был хорош [38] В.Л.Пушкин славился крепостным своим поваром Василием, которого звал Блезом. . Многие изменили, но все-таки было человек с десяток. Малиновский приехал нечаянно; хозяин его удержал. Этот не очень ловко себя чувствовал. Во-первых, его закурили; а потом сенаторская его важность приведена была в замешательство от вольных шуток Алексея Михайловича Пушкина, у коего, как всегда, была схватка с хозяином. Алексей Михайлович без обиняков рассказывал, между прочим, как он с Яковом Грузинским и Киселевым втроем выиграли более 200 тысяч рублей у так называемого блудного сына Долгорукова, который теперь совсем гол, и жена объявила ему, что из своих 2000 душ не даст ему ни алтына, а сбережет их для детей.

Пушкин собрал все свои сочинения, перепишет их набело и отдаст Вяземскому для вручения их Тургеневу, которому предоставляет их напечатать; но тут не будет Буянова. Тол стой-Американец говорит, что это аморальное сочинение. Почему же? Потому что тут нападают на цыганок (мало, и на его жену). Мы просидели и проболтали до половины второго.