Мод Жульен - Рассказ дочери [18 лет я была узницей своего отца] [litres]

Другие ученики ждут своей очереди вместе с родителями, которые подбадривают их, целуют в лоб и гладят по голове. Как это, должно быть, замечательно! Точно сирота, я сжимаю смычок – я слишком «особой породы», чтобы заслуживать материнскую любовь.

Мсье Молен вытряхивает меня из ступора:

– Малышка моя, ты потрясла жюри! Ты завоевала первый приз консерватории. Поздравляю! Ты это действительно заслужила.

Я улыбаюсь, я довольна, но сомневаюсь, что на самом деле это заслужила. Я знаю, что «великие музыканты» играют естественно: благодаря мадам Декомб, мсье Молену и музыкальным записям, которые я теперь могу слушать, я знаю, что такое настоящая музыка – того рода музыка, которая, кажется, взмывает к небесам. Но для меня музыка – синоним пытки, страданий и многих часов труда. У меня нет спонтанности.

– Что случилось? – спрашивает мсье Молен. – Что-то не так?

– Я не умею даже импровизировать…

– Ну, малышка, – уверяет он меня, – в отличие от того, что ты там себе думаешь, импровизировать можно научиться. Сама убедишься, когда придешь и будешь играть вместе со мной в моем джаз-бэнде «Сантинас»…

Мать обеспокоена, что я так часто бываю вне дома; она убеждена, что я «встречаюсь с людьми» и что мне грозит серьезная опасность пасть жертвой первого попавшегося мужчины. Может быть, потому-то родители так и спешат выдать меня замуж.

Другие ученики ждут своей очереди вместе с родителями, которые подбадривают их, целуют в лоб и гладят по голове. Как это, должно быть, замечательно!

Однажды, когда на общественном транспорте происходит забастовка, Ришар подвозит меня домой на своей машине. Мать приглашает его зайти и провожает в «бар», где восседает отец, утонув в своем обычном кресле. Он просит, чтобы Ришару налили большой стакан виски, и принимается расспрашивать, сколько ему лет и где он работает. Потом отсылает нас с матерью прочь. После долгого приватного разговора отец вызывает меня обратно и объявляет, что мы с Ришаром должны пожениться через три недели – это минимальный срок для оглашения в церкви. Дата назначена на субботу, 24 июля. Я лишаюсь дара речи от неожиданности.

Тем вечером, лежа в постели, я не могу поверить, что покидаю этот дом навсегда, чтобы отправиться жить с этим болезненно стеснительным, красивым молодым мужчиной. Может, мне это снится?

В последнее воскресенье перед свадьбой отец задает нам с матерью упражнение на «бесстрастность», которое мне трудно выполнить: внутри у меня все горит. После этого он просит мать выйти и оставить нас наедине.

– Все эти годы были посвящены твоему формированию, – говорит отец. – Теперь ты вступаешь в важную фазу, но прежде всего тебе необходимо побывать замужем. Поэтому ты выйдешь за этого молодого человека. Но брак консуммировать [9] Консуммация брака – его довершение вступлением в половые отношения. Неконсуммированный брак расторгнуть гораздо легче. вы не будете. Не беспокойся о том, как с этим справиться. Через шесть месяцев я оплачу твой развод, и ты сможешь вернуться, чтобы жить здесь и исполнять свою миссию.

После долгого приватного разговора отец вызывает меня обратно и объявляет, что мы с Ришаром должны пожениться через три недели.

Слушая его слова, я сдерживаю содрогание. Голос отца становится еще более торжественным, когда он добавляет:

– Теперь, если ты хочешь, чтобы я позволил тебе уйти, ты должна пообещать, что вернешься через шесть месяцев. Если ты откажешься дать обещание, ты не уйдешь.

Он велит мне поднять правую руку и трижды поклясться. Я поднимаю руку и трижды клянусь; в глубине своего истерзанного сердца я знаю наверняка, что нарушу эту клятву. Я не стану разводиться через шесть месяцев, не стану возвращаться, чтобы жить с ним, не стану выполнять его «великую» миссию. Напротив, я сделаю все возможное, чтобы сохранить свой брак и добиться свободы.

Утром в субботу перед свадьбой мы в молчании исполняем утренний ритуал. Последний для меня. Мать не говорит ни слова; я с тяжелым сердцем понимаю, что теперь, отныне и впредь, ей самой придется выносить отцовский горшок; она будет делать это совершенно одна. Потом я беру небольшую сумку, в которую уже уложила ночную сорочку и два платья, купленных в магазине Анжель. Украдкой кладу туда же свою склеенную «Венгерскую рапсодию» вместе с «Записками из подполья», которые стащила из коробки на втором этаже. После всех лет, проведенных в этом доме, это единственные две вещи, которые я хочу забрать с собой.