Мод Жульен - Рассказ дочери [18 лет я была узницей своего отца] [litres]

Во время поездки я стараюсь как можно сильнее съежиться на переднем сиденье. В тех редких случаях, когда мы все же выезжаем, отец всегда велит мне сидеть спереди. В зеркале заднего вида я вижу, как мать пышет негодованием в мой адрес. Знает ли она, что я с готовностью поменялась бы с ней местами?

– Ты знаешь, что это сиденье смертников, – шипит она, когда мы с ней одни и отец нас не слышит. – Если ему придется резко затормозить, ты вылетишь прямо через лобовое стекло. Если случится авария, он погибнет и заберет тебя с собой. Вот почему отец сажает тебя сюда. Но меня он оберегает.

Я не знаю, почему она злится на меня, и ничего не отвечаю. В любом случае, мое сознание слишком занято убийственным напряжением, которое сопровождает все наши вылазки во внешний мир. Родители наблюдают за мной еще старательнее, чем обычно. Боковым зрением я замечаю такое множество вещей, на которые я с удовольствием взглянула бы поближе! Но отец устанавливает время возвращения, которое следует соблюдать до минуты. Он ждет в машине, пока мы с матерью с бешеной скоростью совершаем закупки, одним глазом поглядывая на часы.

Наш последний выезд – в Азбрук за новой партией кур – состоялся три месяца назад. На обратном пути отец остановился на главной площади, и мы с матерью заглянули в книжный магазин. Я спросила, можно ли мне посмотреть книги.

Если случится авария, он погибнет и заберет тебя с собой. Вот почему отец сажает тебя сюда. Но меня он оберегает.

– Детские книги вон там, – ласково сказал продавец.

– Поторопись, отец ждет!

Я схватила первую попавшуюся книжку из серии «Розовая библиотека» и еще одну, из «Зеленой библиотеки». Мать торопливо заплатила за них и спрятала в свою сумку. Ей даже не надо было говорить мне, чтобы я о них помалкивала. Отец хочет, чтобы я читала «важные» книги. Он бы наверняка запретил мне читать такого рода книги и распял бы мою мать за то, что позволила мне их купить. Всю обратную дорогу я не находила себе места от беспокойства. Что, если она откажется отдать их мне, когда мы вернемся домой?

Но в тот день не иначе как случилось чудо. Как только мы оказались наедине, мать, ни слова не говоря, протянула мне сверток из магазина. Я побежала и спрятала книги между матрацем и пружинами кровати. Вечером дождалась, пока из других комнат перестал доноситься шум, а потом принялась изучать свои новые сокровища – картонные переплеты, цветные картинки на глянцевой обложке. Это был первый раз, когда я читала детские книги. Я выбрала их, думая, что это истории о двух разных библиотеках. А на самом деле одна книга была из цикла о «Великолепной Пятерке» [2] Очень популярная серия детских детективных книг английской писательницы Энид Блайтон. , а другая – таинственный детектив с Нэнси Дрю.

Каждый вечер после целого дня уроков, музыки и «черного» ручного труда мне разрешают полчаса почитать в постели. Когда я уверена, что отец уже спит, я стараюсь максимально воспользоваться материнской снисходительностью и в экстазе погружаюсь в приключения моих детских героев. В благоговении перечитываю эти книги снова и снова. Нэнси Дрю и Великолепная Пятерка – моя единственная отдушина. Они открывают окошко в головокружительный мир жизни, которую отец не позволяет мне исследовать.

Однажды мать слышит, как я напеваю под нос мелодию, которую разучиваю на фортепиано, и этого хватает, чтобы она впала в ярость. Она вспоминает эти две книги и велит принести их.

– Твое поведение в последнее время становится все хуже и хуже. Должно быть, из-за этих книжонок, которые я имела глупость купить тебе. Они конфискованы.

Я напускаю на себя несчастный вид, как делаю всякий раз, когда она бранит меня. Но на самом деле это уже не имеет особого значения. Я знаю истории своих героев так хорошо, что могу погружаться в них в собственном воображении.

Время от времени мать смотрит сквозь пальцы на нарушения мною дисциплины. Однако в основном она еще строже, чем отец. Когда он рядом, я вижу, что она нервничает до крайности. Больше всего на свете она боится показаться плохой, слабой или некомпетентной учительницей. Всякий раз как мы с ней занимаемся в нашем классе на втором этаже, она заставляет меня выдавать отличные результаты в учебе – «лучше, чем превосходные».

Первое, чему ей пришлось учить меня, – чтение и письмо. Помню, как ее раздражал мой медленный прогресс. Я делала ошибки, когда отец просил меня прочесть страницу вслух. Я следила за матерью краем глаза, ее лицо темнело от стыда и гнева. С письмом дело обстояло еще хуже. Почему я должна была учиться писать пером и чернилами? Она неотрывно следила за каждыми палочками и крючочками моих букв и впадала в ярость при малейшей кляксе. Рвала страницу и выдавала мне новую. Я была еще слишком мала – не умела сдерживать слезы. Чернила на странице вскоре расплывались, из-за чего мать впадала в еще бо́льшую истерику. К концу уроков письма мои руки были сплошь черными.