Вадим Абдрашитов - Портрет поздней империи. Андрей Битов

Кто-то, конечно, знал его лучше, чем я, но мне сейчас кажется, что другой стороной его натуры была скрытая человеческая нежность к тем немногим людям, которые ему нравились и которых он любил. А вообще, нужна новая глава в истории русской литературы XX века, которая особым образом все это увяжет воедино — Чехова, Бунина, Набокова и вот — Битова. Теперь уже — да, и нечего начинать полемику, настолько это стало очевидно. Что же до не очень внятной реакции читающей публики на его уход, — что же, в России так почти всегда и бывает… Благодарность и тоска придут чуть позже… Они уже здесь, с нами.

И вместо эпилога. Неожиданно разговорившись с одним ученым-орнитологом, я выслушал страстный его монолог о вредности современных ветряков, производящих электроэнергию, для мигрирующих птиц, привыкших к своим траекториям за многие десятки тысяч лет и гибнущих целыми стаями от столкновения с этими бездушными монстрами, вдруг появившимися на их пути. И закончил он замечательно: «Вот нужен сейчас какой-нибудь писатель, из крупных, который написал бы об этом, как сделал в свое время этот русский, по фамилии Битов. У нас книга „Птицы“, написанная на материале его пребывания в Ниде, его наблюдения над птичьими тропами, и птичьим заповедником является чем-то вроде свидетельства необходимости нашей работы, которую и посейчас приходится пускать в дело». Думается, Андрей был бы рад услышать такое признание о важности того, что он делал в литературе, а по сути, в жизни.

© Ю. Крылов

Один мой товарищ, ученик (практически любимый) писателя Битова, не откликнулся на мою просьбу написать о нем. «Многие просили», — сказал мне он, — но: «Не могу» …

Итак, Андрей Битов — умер.

Двадцатый век безжалостно подбирает свои концы. Недавно прощались с Гладилиным, Коржавиным, а нынче Битов Андрей Георгиевич.

Некоторый Бернардо, опередивший Битова на неделю, декларировал: процесс жизни смертелен, но суть его — любовь.

А вот что пишут мне из города Перми (одна из литературных столиц нашей Родины):

Ушел Андрей Битов.

В последний раз мы видели его в Перми на наших чтениях «Биармия», из которых потом вырос фестиваль «Компрос». Битов читал стихи на «Биармии» без всякого пафоса, в атмосфере непринужденных, неофициальных чтений.

Поэты выходили после того, как из шляпы предыдущий поэт доставал записку с именем следующего. «Андрей Битов», — неуверенно прочитал записку с именем юный пермский поэт, почти школьник. Мэтру это понравилось. Он читал вместе с юными и казался таким же молодым.

О Любви Андрея Битова и будет речь. Андрей Георгиевич вовсе не сочился любовью к ближним, он предпочитал прошлое, в нем находил смыслы. Его ученики очень тянулись к мэтру, но он подпускал конфидентов только на расстояние вытянутой руки. Поскольку ближе ощущаемы: дыхание, запахи живого тела, главное — мысли нынешнего дня. Все это рушило конструкцию, например, придуманного Битовым Пушкина.

Человек был угрюм, мне это понятно: всегда хочется сбежать, неважно куда — в деревню, к тетке, в глушь…

Возвращаюсь к письму из Перми — наверное, я предполагаю, Битову там было клево: тебя особо никто не знает, люди милые вокруг, можно стишки почитать, со всеми наравне. Просто быть мальчиком, не старцем почтенным, просто юношей по имени Андрей (поверьте, знаю, о чем речь, — сам бывал, сам читывал).

А вот собеседники (уж неважно — живы, нет ли), они должны быть, у Битова — Пушкин, к няньке не ходи.

Думается, к Пушкину он от нас и сбежал. Сидят там вместе, ножками качают. Эта кратенькая история о том, как истончается время, о том, как Битов с Пушкиным сейчас болтают о пустяках, о прошлых пустяках. Но у мертвых прошлого нет, только будущее, тем они и счастливы. Мы вместе с ними.

P.S.

Андрей Георгиевич говорил: «Главное — пережить 17-й год, увидеть 100-летие русской революции, а потом и умирать можно».

Пережил, увидел, умер.

А что увидел? Вероятно, то, что ничего не изменилось, да и «с возрастом люди лучше не становятся» (слова Битова).

Хотя, конечно, можно было бы придумывать себе новые мотивации… но это не про Битова.

Просто время другое.

© Г. Кубатьян

Сперва знакомство было заочным, сугубо читательским. И со временем его характер, по сути, не переменился; личных, очных встреч я бы насчитал от силы дюжину, причисляя к ним и минутные, мимолетные.