Чак Паланик - На затравку. Моменты моей писательской жизни, после которых все изменилось

Итак, я ответил блондину, что чужие книги не подписываю.

Блондин сказал: «Но это же ваша книга».

За его спиной выстроились сотни людей: очередь змеилась между стеллажами торгового зала.

Я указал парню на фамилию Делилло на обложке.

Тот по-прежнему просил меня подписать книгу. Я не подписывал. Наконец серфер и его шайка пранкеров удалились. Пустяк, казалось бы.

Порой встреча с автором оборачивается для человека настоящей трагедией. Ведь это наглядное доказательство, что персонажи, с которыми ты успел подружиться и сродниться, – вымысел. Их не существует, ты никогда с ними не познакомишься. Я сталкивался с этим множество раз, поэтому теперь стараюсь не знакомиться с теми, чье творчество задевает меня за живое. Отдавая себе в этом отчет, я всегда стараюсь по мере сил уменьшать причиняемый людям ущерб.

В общем, я – пидороватый, сентиментальный любитель животных и поэзии, отнюдь не Тайлер Дерден во плоти, – как ни в чем не бывало продолжал знакомиться с людьми и подписывать книжки. Люди обычно подходят к столу с такими восторженными лицами, что не ответить улыбкой на улыбку, объятием на объятие почти невозможно. Бывало, что мои читатели даже пускали слезу. Из тихонь, наоборот, приходится вытягивать приветствие. А с кем-то нужно сфотографироваться. Я всегда внимательно слушаю, что говорят мне поклонники, и стараюсь превратить их слова в забавные подписи. Люди видят меня впервые, и я хочу, чтобы у каждого из них осталось впечатление, будто я посвятил все свое время только ему. Поэтому на автограф-сессиях я стараюсь не разбрасываться и уделять внимание лишь тому человеку, с которым знакомлюсь в данный момент.

До некоторых пор самой долгой автограф-сессией в моей жизни была встреча с читателями в магазине «Барбарас букстор» в Оак-парке, штат Иллинойс. Восемь часов. Тогда это казалось пыткой. С тех пор все изменилось, восемь часов теперь – сущая ерунда. Бывает, что я подписываю книжки и по двенадцать, и по четырнадцать часов подряд. Дэвид Седарис занимается этим ровно до четырех утра. Стивен Кинг дает только триста или четыреста автографов за раз, и для определения счастливчиков книжные магазины проводят лотереи.

Кстати, вы заметили, что я сейчас сделал? Переключился на большой голос – начал рассказывать о других подобных мероприятиях, чтобы обозначить ход времени в Эль-Кахоне. Я запомнил одну женщину в той очереди – мать двоих подростков, которым я недавно отправил подарки. Поначалу мой поступок ее разозлил, но в тот вечер она стояла напротив меня и не знала, как отблагодарить совершенно незнакомого человека, осчастливившего ее детей.

Не успела она отойти в сторону, как сработала пожарная тревога. Что-то мягкое ударило меня в грудь. Что-то мягкое шлепнулось на стол и на ковер. Выли сирены, но мало кто из присутствующих понимал, что происходит. Лишь несколько человек в голове очереди это видели. Сотрудники магазина были далеко, трудились на кассах.

Свидетели происшествия потом обсуждали его на форуме. По их словам, тот самый блондин – пранкер с изувеченной книжкой Делилло – после общения со мной вышел из магазина вместе с приятелем, и они куда-то уехали на мотоцикле. Через некоторое время они вернулись и поставили мотоцикл прямо у главного входа в магазин. В руках у одного из них был длинный широкий тубус.

Согласно показаниям свидетелей, ребятки замахнулись тубусом и швырнули в зал то, что было внутри.

В меня полетели белые мышки. Тубус оказался набит розовоносыми, красноглазыми грызунами, каких продают в зоомагазинах для кормления змей. Они шлепались на меня, на стол и на пол – покалеченные, полумертвые, с переломанными шеями и спинками. Их тела медленно извивались в предсмертных муках, лапки подергивались, изо рта сочилась кровь. Люди стояли как вкопанные и потрясенно смотрели на умирающих мышей. Выли сирены.

Что мне оставалось? Только принести людям свои извинения. На помощь никто не спешил. Я начал собирать мышей. Некоторые из них умирали прямо в моих ладонях: выгибали спинку, дергались и затихали. Других я находил уже мертвыми, но еще теплыми – в проходах между стеллажами, на полках. Их было очень много. Я собрал всех до единой и отнес на склад, чтобы никто их не трогал.

Организаторы этого побоища сбежали через пожарный выход. Вот почему сработала тревога. Когда я отнес мертвых и умирающих зверьков в подсобку, в магазине воцарилась тишина. Толпа молчала. В очереди стояло около четырехсот человек, и лишь немногие видели своими глазами, что произошло. Мои руки и стол были в крови. Я сходил в туалет, умылся и снова вышел в зал подписывать книги.