Чак Паланик - На затравку. Моменты моей писательской жизни, после которых все изменилось

«Постановление #388475848-5» («Reference #388475848-5» ) Эми Хемпель. Самая смешная попытка уйти от уплаты штрафа за парковку.

«По пятам» («In Hot Pursuit» ) Фрэн Лебовиц. Очень болтливый, надменный, гомосексуальный Шерлок Холмс вылетает в Нью-Йорк в поисках организованной группы педофилов.

«Лошара» Чака Паланика. Студент под ЛСД участвует в телеигре «Цена удачи».

«Элеанор» Чака Паланика. Зубодробительным языком, изобилующим малапропизмами, эта путаная история повествует о лесорубе, который сбежал от смертоносных орегонских елей лишь затем, чтобы встретить страшную смерть от рождественской елки в розовом оштукатуренном доме на юге Калифорнии.

«Правда жизни» Чака Паланика. Отец пытается рассказать сыну, откуда берутся дети, и его лекция по половому воспитанию не обходится без горящих гениталий и Салли Струтерс.

Своему ученику я подсказал бы такой сюжет для рассказа. Пишите от имени целого коллектива – допустим, совета кинокритиков, которых попросили уставить возрастные ограничения для еще не вышедшего в прокат фильма. И вот это коллективное «мы» начинает смотреть кино и делать все более абсурдные выводы относительно увиденного. Облака на небе имеют фаллическую форму и оттого могут нанести травму детской психике. Тени, отбрасываемые животными и людьми, взаимодействуют на стенах и полу каким-то подозрительным образом. Дети слишком вызывающе едят пончики. В своем отчете вы подчеркиваете, что члены совета смотрели ленту по отдельности и затем высказывали свои соображения на общем обсуждении. В результате кинокритики единогласно постановили, что все упомянутые недочеты действительно являются грубейшими нарушениями. Пусть ваш рассказ представляет собой эдакий «снежный ком», в котором нелепые обвинения нагромождаются, вскрывая не столько огрехи фильма, сколько извращенное сознание рецензентов.

В общем, удачи. Не рассусоливайте. И приятно вам сойти с ума.

Есть такой старомодный литературный термин: когда вы затрагиваете некую тему, но отказываетесь ее развивать или тут же опровергаете собственные слова. Это называется occupatio (также: паралепсис, апофазия). Например: «Первое правило Бойцовского клуба – никому не рассказывать о Бойцовском клубе».

Сюда же подойдет и такое утверждение: «Ты ведь знаешь, что я никогда тебя не убью, верно?»

Или: «Он приказал себе не бить ее».

Всякий раз, когда вы отрицаете вероятность чего-то, вы тем самым создаете эту вероятность. Такие высказывания на самом деле служат угрозой, которую якобы отрицают. Например:

«Этот корабль не может утонуть».

«В консервированном лососе не может быть паразитов».

«Прошу, даже не заикайся про убийство Дэниела. Мы не должны это обсуждать».

Всякий раз, когда хотите в произведении намекнуть на существование некоей угрозы, заверьте читателя, что ее нет. Поклянитесь, что это ужасное, немыслимое событие никогда не произойдет. Категорично заявите, что это невозможно. Вы вроде как гарантируете читателю безопасность, но на самом деле это отличный способ намекнуть: хаос и катастрофа неотвратимы.

Когда это случилось в первый раз, я даже не понял, что это случилось. В комнате было жарко и людно, поэтому никто особо не удивился.

Я задался целью написать рассказ, который по мощи производимого на читателей эффекта был бы сравним с «Лотереей» Ширли Джексон. После первой его публикации в «Нью-Йоркере» в 1948 году сотни читателей отменили подписку на журнал. Сегодня рассказ входит в школьную программу. Это натолкнуло меня на размышления: что же такое можно написать в наши дни, чтобы посеять в людях аналогичную тревогу?

В те времена, полагаю, рассказ вызвал такой резонанс, потому что лотерея Ширли Джексон в чем-то напоминала призыв на воинскую службу. Все мы живем мирно и счастливо благодаря тому, что отобранные случайным образом молодые ребята гибнут на войне самой мучительной смертью, какую только смогла придумать наука. Конечно, прямо об этом не говорится. Когда книга вроде «Степфордских жен» неожиданно оказывается в топе, люди обращают внимание только на поверхностные детали. Никто не осмеливается сказать, что автор намекает на угрозу удара со стороны мужчин в ответ на укрепление прав женщин.

«Лотерея» стала классикой, и люди по сей день отказываются признавать, что ужас Тэсси – это ужас миллионов молодых парней, ждущих, когда их имена вытянут из барабана очередной лотереи. Ведь если что-то признать, придется с этим что-то делать.