Юрий Поляков - Селфи с музой. Рассказы о писательстве

– Гоголь тоже иронизировал.

– Но вы же не Гоголь!

Впрочем, бывали исключения: «Козлёнка…» перепечатал в «Роман-газете» Валерий Ганичев, в прошлом партийно-комсомольский деятель, ставший истовым православным почвенником. Когда в конце 1990-х мы очутились в Иерусалиме, в храме Гроба Господня, он прямо на пороге пал на колени и пополз к святыне, стуча лбом об пол с такой костяной силой, что даже видавшие виды местные монахи удивлённо переглядывались. Какие грехи замаливал бывший номенклатурщик, можно лишь догадываться. Но в любом случае благодаря «Роман-газете» «Козлёнок…» разошёлся по библиотекам страны…

В 1997 году в моём собрании сочинений «Козлёнок…» выходил пятым или шестым изданием, что по тем временам, когда русская проза была вообще не востребована, казалось чем-то сверхъестественным. На сегодня количество переизданий романа-эпиграммы, включая переводы, перевалило за тридцать, а это – твёрдое второе место в отечественной литературе конца XX и начала XXI века. Первое уверенно занимает знаменитый роман Владимира Богомолова «Момент истины», который я сам перечитывал раз пять. Но, если брать в расчёт книги, написанные после 1991 года, «Козлёнок..» – абсолютный лидер, оставивший позади даже очень популярных в те годы Пелевина и Сорокина сих соответственно делириумной и фекальной прозой. Увы, приходится напоминать об этом факте, так как объективности от критиков я давно уже не жду.

В 2001 году «Козлёнок…» впервые был переведён на иностранный язык – сербский. Вышел он в издательстве «Цептер». Да, в том самом «Цептере», который выпускает кастрюли и сковородки. Познакомился я и с хозяином фирмы, оказавшимся сербом с обычной южнославянской фамилией, а псевдоним Цептер он взял для того, чтобы товар лучше расходился в Европе, где немецким именам доверяют как-то больше. Цейс, Цеппелин, Цеткин, Цептер… Филипп него супруга Мадлена пригласили нас с женой отужинать в своём особняке в центре Белграда, лежавшего в руинах после американских бомбёжек. В окне виднелся за высоким забором большой тёмный дом без признаков жизни. «Это вилла Милошевича…» – тихо объяснила моя переводчица Радмила Мечанин. Бывший президент Югославии в те годы уже томился в казематах Гаагского трибунала, где и умер при странных обстоятельствах.

Презентация «Козлёнка…» была многолюдна и широко освещалась в прессе. Выступали видные белградские писатели и удивлялись, мол, насколько точно русский автор изобразил ситуацию, царящую в современной сербской литературе. Схожие оценки я слышал потом везде, где вышли переводы «Козлёнка…»: в Будапеште, Братиславе, Шанхае, Баку, Будапеште, Ереване и далее по глобусу…

В начале 1998 года мне позвонил Вячеслав Шалевич, художественный руководитель недавно созданного Театра имени Рубена Симонова. Своим неповторимым вальяжным басом он сообщил, что хочет поставить «Козлёнка…» на сцене. Срочно нужна инсценировка! Но я ещё помнил, как три года меня безрезультатно мучили и морочили в Академическом театре имени В. Маяковского с постановкой «Апофегея», о чём подробно будет рассказано в эссе «Драмы прозаика». В итоге вышел «пшик», точнее – «пшиш». Не желая повторять бесплодных усилий, я предложил: пусть театр сам закажет инсценировку опытному драматургу. Шалевич почему-то выбрал Елену И. – литературную даму с гриппозным лицом и голоском отличницы. Мне она была давно известна как хорошая поэтесса, ставшая к тому же победительницей телепередачи «Стихоборье», которую я придумал и вёл в 1994–1996 годах на канале «Российские университеты». В качестве приза мы при поддержке «Союза реалистов» выпустили сборник её стихов «Лишние слёзы» – милую исповедь тонкой горожанки, чья лирическая героиня любит одного, спит с другим, а замужем за третьим.

Но как автор инсценировки Елена меня страшно разочаровала: выдала такую непрофессиональную ерунду, что я просто оторопел, возмутился и всё переделал. Потом, правда, кое-что добавил в пьесу, взяв из текста романа, Эдуард Ливнев – постановщик. Тогда я жутко злился и даже при встречах с Еленой воротил нос в сторону, но теперь благодарен: именно во время переписывания её отчаянной халтуры мне впервые пришла в голову мысль засесть за оригинальную пьесу, что я и сделал, сочинив через год «Левую грудь Афродиты».

Успех спектакля «Козлёнок в молоке» превзошёл все ожидания. Актёры Игорь Воробьёв (Витёк) и Инна Глухих (Анка) стали на Арбате людьми легендарными, их узнавали и шептали вслед: «Вон из «Козлёнка…» пошли!» Некоторое время роль рассказчика исполнял в качестве приглашённой звезды Валерий Гаркалин – тогда спектакль играли не в маленьком помещении Театра Симонова, а, например, в огромном киноконцертном зале гостиницы «Космос». И свободных мест не оставалось. Сидели в проходах. Всего сыграли, кажется, 556 спектаклей. Наверное, все пьесы авторов «новой драмы», вместе взятые, столько раз сыграны не были.