Лара Прескотт - Секреты, которые мы храним. Три женщины, изменившие судьбу «Доктора Живаго»

Отец Давид тут же подхватил эту тему и сказал, что недавно видел в Лондоне выступление Галины Улановой. «Жизнеутверждающее выступление, – сказал он. – Словно мадонна поцеловала стопы ее ног. Галина была просто воплощением поэзии». Русская пара согласилась, и тут отец Давид перевел общий разговор об искусстве и красоте в более практичное русло, подняв тему необходимости делиться этой красотой.

– Совершенно с вами согласна, – сказала Екатерина. Она вся раскраснелась. Судя по всему, ей очень понравился молодой и обаятельный священник.

– Вам нравится поэзия? – спросила балерина.

– Ведь мы же все русские, не так ли? – вопросом на вопрос ответил отец Давид.

Через несколько минут они вошли в библиотеку, и отец Давид повернулся ко мне для того, чтобы я дала ему экземпляр Праведной Книги.

– Красотой надо делиться, – повторил с улыбкой отец Давид.

Мужчина взял книгу и посмотрел на ее корешок. Он сразу узнал имя автора. Он облизнул губы и передал книгу Екатерине. Та нахмурилась, но мужчина кивнул, и она положила книгу в сумочку.

– Я думаю, что вы совершенно правы, святой отец, – произнес Эдуард.

Дело было сделано, и Эдуард пригласил отца Давида посмотреть сегодня вместе с ним в ложе представление, в котором будет участвовать Екатерина. Отец Давид сказал, что сделает все возможное, чтобы к вечеру освободиться и воспользоваться его приглашением.

– Все прошло отлично, – сказала я, когда русская пара ушла.

– Конечно, – спокойным тоном ответил отец Давид.

После этого клиенты повалили один за другим.

Аккордеонист ансамбля Красной армии спрятал книгу в футляре своего музыкального инструмента. Клоун московского цирка спрятал ее в коробке с косметикой. Женщина-инженер сказала, что в детстве ее мама часто читала ей ранние стихи Пастернака, и она бы с огромным удовольствием прочитала роман, но, скорее всего, сделает это за границей и не осмелится взять его с собой назад в СССР. Переводчик, работавший с текстами брошюр советского павильона, говорил, что с большим уважением относится к переводам Пастернака, в особенности пьес Шекспира, и очень хотел бы познакомиться с поэтом. Однажды он видел, как Пастернак обедает в ресторане ЦДЛ, но постеснялся подойти и побеспокоить его. «Тогда я упустил свой шанс, – говорил переводчик, – но надеюсь, что эта книга способна компенсировать мою прежнюю оплошность». Он приподнял в руке роман «Доктор Живаго». Перед тем как уйти, он дал мне несколько брошюр из советского павильона, которые переводил сам. Внутри была карта всего ярмарочного комплекса, занимающая две страницы. Я рассмеялась, когда заметила, что на ней не отмечены американский павильон и павильон Ватикана.

Оттого что я говорила с людьми по-русски, я стала часто вспоминать маму, и мне хотелось увидеть человека, который хотя бы немного напомнил мне о ней.

Большинство советских граждан, которых я видела, принадлежали к классу интеллигенции. Они были образованными, законопослушными гражданами с правильной русской речью. Часть участников русской делегации были молодыми людьми, впервые выехавшими за рубеж. Это были танцоры, музыканты и циркачи, дававшие выступления во время проведения выставки. Все они были горожанами с мягкими, непривыкшими к тяжелому физическому труду руками. Это были люди, которым одобрили разрешение на временный выезд из страны. Они были одеты по европейской моде, часто во французских костюмах и итальянских ботинках. Несмотря на то, что я никогда не была в России, все они казались мне очень непохожими на мою мать, и мне от этого было немного неприятно.

Во второй половине дня в комнату к нам с отцом Давидом зашла Иванна и сказала, что, судя по всему, слух о том, что раздают роман Пастернака, распространился среди русских, потому что вокруг «Мыслителя» неожиданно оказалось много людей из СССР.

– Может, нам залечь на дно и временно перестать раздавать книги? – спросила она.

– Нет, мне кажется, что, наоборот, надо раздать книги как можно быстрее, раз уж то, что мы делаем, уже не является для них секретом, – сказала я.

– Ты права, – согласился отец Давид, – продолжаем в том же духе.

После того, как мы отдали сотый экземпляр романа, Иванна просунула голову за занавеску и показала нам вырванную синюю обложку романа.

– Они срывают обложки и бросают их на ступеньки, – сказала Иванна.

– Зачем? – спросила я.

– Чтобы книга не была такой большой, – ответил отец Давид, – и ее было легче спрятать.