Хаим Бермант - Влиятельные семьи Англии [Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны]

Констанс не могла решить, следует ли ему соглашаться, и Асквит написал ей ободрительное письмо: «Думаю, Сирил поступает верно. В наше время у пэра-либерала большое поле для приложения сил, и нет никаких причин, почему он сам или окружающие должны считать, что на нем пора ставить крест». Он взял имя лорд Баттерси, и Конни упивалась этим титулом, но не могла скрыть от себя того факта, что его политической карьере пришел конец.

«Я надеялась на удачное и весомое назначение в правительстве, но этому не бывать», – писала она и утешалась мыслью, что, быть может, он рожден для чего-то более изысканного: «Мне думается… что, хотя Сирила глубоко интересовали дела палаты общин и хотя он был весьма популярен и в парламенте, и у себя в округе, его особый талант относится не к политической сфере. Он обладает качествами не столько государственного деятеля, сколько человека с художественным вкусом».

В 1893 году ему предложили пост губернатора Нового Южного Уэльса. Предложение, как сразу же признался Сирил, отвечало всем его мечтам. Это был вызов, который потребовал бы от него применения всех его талантов, но для Констанс он влек за собой мучительную дилемму. Она знала, как важно это назначение для Сирила, но боялась, что мать не переживет ее отъезда. Ей предложили взять леди Ротшильд с собой, но той было уже семьдесят два, и Конни возразила, что ей не позволит здоровье. Это доводило ее до исступления, и она попросила совета у друзей. Ее сосед лорд Розбери, женатый на ее кузине Ханне, высказался весьма категорично: «Ничего не выйдет, если леди де Ротшильд не сможет поехать. Вы не выдержите тоски».

Луиза де Ротшильд, всю жизнь страдавшая ипохондрией, была стара и немощна, но не настолько, как думала ее семья и она сама. В то время считалось, что высокородная леди должна быть в известной степени слаба здоровьем, но, хотя Луиза была склонна к коротким приступам недомогания, у нее не было никаких хронических заболеваний. Ей, однако, казалось, что ей уже недолго осталось пребывать в этом мире, и почти каждое присланное ей письмо начиналось с вопроса о ее здоровье, и ее ответы по большей части представляли собой медицинский бюллетень. В 1843 году, например, ожидая своего первого ребенка, она была совершенно убеждена, что умрет в родах, и дошла до того, что написала сэру Энтони трогательное прощальное письмо: «Мой любимый муж, когда ты прочтешь это, твоя жена будет уже в ином и, если даст Господь, лучшем мире. Прости меня, дорогой Энтони, если я не всегда делала тебя таким счастливым, как следовало, я старалась изо всех моих сил, да не было бы мне прощения, если б я действовала иначе по отношению к такому хорошему, доброму, нежному супругу. Нет нужды просить тебя позаботиться о нашем дорогом малыше, если он переживет меня. Говори с ним иногда о его дорогой мамочке и воспитай его в нашей вере».

Но Луиза пережила роды, пережила мужа, пережила обоих зятьев и, несомненно, пережила бы и плавание в Австралию. При всех своих недомоганиях она все же была из Монтефиоре и как таковая унаследовала долголетие, которым отличалось большинство членов этого семейства. Она умерла в 1910-м на девяностом году жизни.

Она была добрым существом, но, постарев, превратилась в совершенную эгоистку и даже не задумывалась о том, каких жертв требовала от Сирила и Конни ради себя. Констанс так и не смогла простить себя за то, что просила мужа отказаться от назначения. «Если бы я жила еще раз, – призналась она, – то поступила бы иначе, ведь это по меньшей мере неразумно, а может быть, и непростительно, стоять на пути у мужчины, когда перед ним открывается почетная и полезная карьера».

Это ее решение, принятое так быстро после того, как Сирила постигло разочарование в Вестминстере, стало для него тяжелым ударом. Он был пленником семьи, слишком заботился о счастье жены и тещи, чтобы решительно потребовать себе свободы.

Теперь в Лондоне у него оставалось мало дел или надежд. Вместе с женой он уехал в свой любимый уголок Норфолка, намереваясь пристроить где-то флигель, где-то колоннаду и пригласив сэра Эдвина Лаченса [61] Эдвин Лаченс – крупнейший английский архитектор и президент Академии художеств. помочь ему в воплощении планов. Констанс смотрела на все это снисходительно, слишком хорошо памятуя о принесенной им жертве, чтобы ограничивать его траты.

Сирил умер в 1907 году, оставив такие огромные долги, что ей едва не пришлось продавать Плезонс, но тут ее кузен Альфред пришел к ней на помощь с советом, а мать – с деньгами, так что дом удалось сохранить. После смерти она завещала его троюродному брату Лайонелу Ротшильду, который, в свою очередь, оставил его своей дочери миссис Денис Берри. Сегодня там пансионат для англиканских священников.