Хаим Бермант - Влиятельные семьи Англии [Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны]

В 1753 году евреи, как и правительство, посчитали, что общественное мнение, отчасти благодаря стараниям еврейских брокеров во время событий 1745 года, настроено достаточно благосклонно для изменения законов о натурализации. И те и другие ошибались. Закон действительно прошел, но вскоре его отменили, ибо «еврейский билль», как его называли, вызвал одну из самых яростных антиеврейских вспышек, которые только знала Англия. Город наводнили памфлеты с критикой изменений. Сторонников закона высмеивали. Чернь расхаживала по городу с криками «Нет евреям, нет деревянным башмакам!». Один сатирик заявил, что собор Святого Павла превратят в синагогу, запретят ввоз свинины, а Рождество упразднят.

Больше всего от недовольства пострадал Сампсон Гидеон, так как он был самой видной фигурой общины, евреем с большой буквы. Он сознавал, какую опасность таит чрезмерная открытость, и колебался, разумно ли вообще настаивать на принятии этого закона, но, как только Маамад – руководство синагоги на Бевис-Маркс – решил действовать, он уже не мог публично отойти в сторону. В итоге его осыпали безжалостными насмешками как ложного мессию, который пытался провести билль за золото.

Гидеон, уже достаточно издерганный чернью, пришел в ярость, узнав, что Маамад истолковал его неохотное согласие как пылкую поддержку, и 5 сентября 1753 года вышел из конгрегации и официально разорвал связи с еврейской общиной.

Фактически он уже частично сделал это, когда женился на иноверке – тогда это было нечто неслыханное для практикующих иудеев, и его дети воспитывались по-христиански. Будь он человеком попроще, его, вероятно, выгнали бы из конгрегации, но синагоге на Бевис-Маркс льстило, что в их рядах находится столь крупная фигура, и даже после того как Гидеон отправил письменное заявление, где говорилось: «Я не принадлежу и более не буду принадлежать к вашей общине и конгрегации», некоторые все еще колебались насчет признания его ухода. Возможно, они подозревали, что его уход был неискренним?

В 1757 году дочь Гидеона Элизабет не без помощи 40-тысячного приданого вышла замуж за виконта Гейджа. В следующем году Гидеон организовал для Георга II крупный заем в трудных обстоятельствах и надеялся, что благодаря этому и сам попадет в число дворян. Он просил герцога Девонширского походатайствовать за него. Гидеон ссылался на то, что родился в Англии, женат на англичанке протестантского вероисповедания и все его сыновья и дочери крещены вице-деканом собора Святого Павла через несколько дней после рождения.

Герцог вернулся с пустыми руками. Король, по его словам, «по виду к вам чрезвычайно расположен, говорил о вас очень благосклонно и сказал, что лично не имеет никаких возражений против удовлетворения вашей просьбы, но, поскольку вы не воспитаны в вере нашей страны, он опасается, что это вызовет скандал…». И действительно вызвало бы.

На следующий год Гидеон сделал новую попытку. Он помог правительству провести переговоры о займе в 6 600 000 фунтов, который одно время угрожал сокрушить своим непосильным бременем кредитную структуру страны, и полагал, что, еврей он или не еврей, а имеет право на некоторую небольшую признательность.

И он ее получил, но только через своего сына, учившегося в тот момент в Итоне. Подобно многим еврейским отцам, ему пришлось довольствоваться тем, что он обеспечил своим детям то, чего не смог добиться для себя. Из его письма к сыну видно, что его гордость смешивалась с разочарованием:

«Дорогой Сампсон!

Король своей жалованной грамотой соблаговолил возвести тебя в достоинство баронета. Это нижайшее наследственное звание, но это пока лишь первый шаг. Льщу себя надеждой, что ты сумеешь возвыситься благодаря собственным заслугам…»

Юный Сампсон действительно возвысился и стал виконтом, но по такому случаю отказался от отцовского имени и взял девичью фамилию матери – Ирдли. Наследников он не оставил, и титул умер вместе с ним.

У Гидеона был городской дом на Линкольнз-Инн-Филдс и сельская резиденция – Бельведер-Хаус в Ирите, в графстве Кент, которая прежде принадлежала лорду Балтимору. Кроме того, он приобрел имение Сполдинг в Линкольншире и, поскольку было неясно, имели ли евреи право владеть землей, обеспечил свое право собственности частным парламентским актом. В 1747 году он получил разрешение на ношение оружия, но дворянский титул не давался ему в руки до самой его смерти. Гидеон умер от водянки в 1762 году.

«Умер Гидеон, – писал его современник, – он стоил больше, чем вся земля Ханаанская. Он завещал передать все свое молоко и мед после сына и дочери и их детей герцогу Девонширскому [5] По завещанию Гидеона, его поместья должны были отойти герцогу Девонширскому, одному из его душеприказчиков, в том случае, если его дети умрут бездетными. , не настаивая на том, чтобы герцог взял его имя или совершил обрезание».