Хаим Бермант - Влиятельные семьи Англии [Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны]

7 февраля 1830 года Натану пришлось обратиться к герцогу Веллингтону, тогдашнему премьер-министру, по какому-то финансовому делу. Как бы случайно у него с собой оказалась копия петиции. «Господь благословил вашу светлость силой творить добро, – сказал он. – Я молю вас хоть что-то сделать для евреев». «Дары Господни не бесконечны», – сухо ответил герцог, но все же согласился прочесть петицию. Через неделю Исаак Лион Голдсмид, Натан, его сын Лайонел и Монтефиоре явились к герцогу и услышали от него, что он не может официально поддержать эмансипацию, и тем не менее у них сложилось впечатление, что и противиться ей он не будет.

Исаак Лион Голдсмид решил твердо идти вперед, и 22 февраля вопрос вынес на обсуждение сэр Роберт Грант, выдающийся парламентарий от партии вигов. Его речь восприняли по-разному.

Главным препятствием был пункт о том, что евреям разрешается выбираться в парламент. Если бы его вычеркнули, вероятно, билль бы прошел. Монтефиоре считал, что надо брать, что дают, а остального, быть может, попросить попозже. Было в нем что-то от Фабия [29] Квинт Фабий Максим Кунктатор – римский военачальник, известен тем, что предпочитал выжидательную тактику. . Исаак Лион Голдсмид, возможно, представлял себя еврейским О’Коннеллом. Он восхищался ирландским лидером и был его другом и видел, чего можно добиться несгибаемой решительностью. Его требование было – все или ничего. И вновь он увлек за собой своих колеблющихся единомышленников. 16 апреля билль обсуждали в палате общин и приняли 115 голосами против 97, то есть большинством с перевесом в 18 голосов.

21 апреля Исаак Лион Голдсмид дал обед в честь сего знаменательного события, но торжество оказалось несколько преждевременным. Противники объединились и в новом чтении провалили билль 228 голосами против 165.

Когда Совет представителей встретился для рассмотрения этого вопроса, Монти снова предположил, что, может быть, евреи просят слишком много и слишком рано. Это мнение, очевидно, разделяло и большинство присутствовавших. Исаак Лион Голдсмид выразил яростное несогласие, и все это – Монти, скрипучий консерватизм официальных еврейских вождей – стало выводить его из терпения.

Но тут вмешались внешние события. Администрация Веллингтона в конце концов пала. Его сменил лорд Грей с планом реформы палаты общин, и даже Исааку Лиону Голдсмиду пришлось признать, что, пока страну потрясают такие события, это неподходящее время для того, чтобы продавливать еврейский вопрос. Однако после того, как реформированный парламент собрался, Грант снова выставил билль на обсуждение. В апреле 1833 года он с большим перевесом прошел в нескольких чтениях в палате общин. В палате лордов, однако, он встретил неприступную стену из епископов и прочих противников и был провален 104 голосами против 54. Грант в третий раз представил билль. И вновь он прошел в палате общин и вновь был зарублен в палате лордов.

На других фронтах между тем удалось одержать несколько негромких побед. Главным инициатором их был Дэвид Саломонс, богатый брокер голландского происхождения, чьи предки поселились в Англии в середине XVIII века. Его отец Саломон Леви, судя по описанию современника, был довольно знакомым персонажем в Сити и окрестностях: «Саломонсы известны своими связями с голландскими финансами. У отца… была примечательная, характерно еврейская наружность, и, более того, он больше походил на бродячего старьевщика, чем на купца и менялу. Глядя, как он ковыляет по Бартоломью-Лейн к своей конторе в Шортерс-Корт на Трогмортон-стрит, сгорбив спину, с клюкой и коротко стриженной седой бородой, можно было подумать, учитывая, что одет он прилично, будто кто-то из уважаемых обитателей Катлер-стрит или Розмари-Лейн направляется к своему брокеру, чтобы вложить какую-нибудь мелочь. Даже имея такую незаурядную внешность, старший мистер Саломонс ни в коей мере не относился к скрягам. Он щедро давал деньги друзьям, помогал многим нуждающимся и считается добросердечным и великодушным человеком».

Дэвид, родившийся в 1797 году, унаследовал от отца доброе сердце и великодушие, хотя и не внешность. В возрасте двадцати семи лет он женился на Жанетт Коэн, внучке Леви Барента Коэна, племяннице Натана де Ротшильда и Мозеса Монтефиоре, одной из самых завидных наследниц в Англии. Церемонию провел на лужайке дома невесты в Кэнонбери главный раввин Соломон Хиршель. Монти провозгласил тост за жениха и невесту, и Саломонс ответил. Хотя его представительная внешность сразу же обращала на себя всеобщие взгляды, его речи порой заставляли их отвернуться. «Мистер Саломонс допускает только одну ошибку, – писал современник, – а именно мнит себя оратором. При статном росте и лице, говорящем о некотором уме, его врожденный недостаток, который заключается в голосе, больше напоминающем писк дешевой дудки, нежели человеческую речь, – это такое препятствие, которое, боюсь, ему никогда не преодолеть». Однако, как оказалось, это препятствие он преодолевал с настоящим апломбом.