Нина Липовецкая-Прейгерзон - Мой отец Цви Прейгерзон

Кому-то эта картина может показаться недостаточно широкой. Прейгерзон и в самом деле намеренно ограничивает поле рассмотрения; в отличие от Толстого и Гроссмана, он не претендует ни на точное знание самочувствия Наполеона, ни на реконструкцию гипотетических диалогов в Ставке Верховного Главнокомандующего. Этот писатель подчеркнуто скромен. Ему чужды амбиции великого пророка, духовной глыбы и матерого пастыря человеческих душ. Прейгерзон пишет только о том, что видел своими глазами, о том, что получил из первых рук, услышал от непосредственных участников событий. Возможно, поэтому читателя от первой до последней страницы не покидает устойчивое ощущение достоверности.

Да и не так уж мал описываемый в романе мир. Сколько их было, таких местечек, на просторах Волыни и Галиции, Буковины и Бессарабии, Подолии и Левобережья, областей Полесья и Прибалтики? Сколько детей, женщин и стариков легли под тонкий слой украинской и белорусской земли, шевелящейся от агонии умирающих, сколько невинных душ вылетели в польское небо из труб немецких крематориев? Тысячи мест, миллионы мертвецов. Как ни посмотри — хоть числом, хоть охватом, сгинувший мир черты оседлости бывшей российской империи никак не меньше миров толстовского дворянского света, гроссмановской советской интеллигенции, шолоховского донского казачества…

Зная это, Прейгерзон на всем протяжении романа последовательно фокусирует свое внимание на выбранной теме, не распыляясь на сопутствующие обстоятельства. За рамками рассмотрения остаются такие традиционно «советские» темы, как коллективизация и стройки коммунизма, сталинские репрессии и Голодомор, всепроникающая пропаганда и тоталитарный соцлагерный режим. В романе слышатся лишь дальние отголоски этих глобальных бурь. Автор словно помещает нас внутрь кокона, отдельного пространства, существующего как бы самостоятельно, приспосабливаясь к окружающему миру, но по возможности минимизируя свои с ним контакты. Следствием этого далеко не очевидного приема становится неожиданный эффект, отмечаемый многими читателями романа: он буквально завораживает, затягивает в свою внешне безыскусную, но такую живую и манящую материю.

Конечно, писатель прекрасно осознавал преемственность своего творения относительно толстовского образца. «Война и мир» упоминается в тексте не раз и не два, причем в явной, непосредственной форме. У профессора Эйдельмана «особенная страсть к Толстому» ; на чердаке дома, где прячется Вениамин, оказывается томик толстовской эпопеи; между страницами «Войны и мира» прячет свой паспорт обреченный Степан Борисович; девушка с льняными волосами у края дороги «смотрит, как испокон веков смотрели ее матери и бабки, смотрели на мир и на войну, на своих и врагов» , а одержимый чтением подросток Ехезкель Левитин «уже читал и Толстого, и Шекспира» .

В чем видел Прейгерзон смысл этого настойчивого уподобления? Скорее всего, в сопоставимом масштабе описываемых событий. Теплый мир семьи, дома, общины, раздавленный тяжестью тектонических плит истории, безжалостной войной, хладнокровным душегубством. Погасшая лампада в гробнице хасидского цадика на старом кладбище уничтоженного еврейского местечка. И — новый мир, сильными побегами прорастающий из-под обломков.

Первые главы этого романа Цви Прейгерзон писал в начале войны на угольных шахтах Караганды, куда был отозван уже из рядов народного ополчения. Вернее, не писал, а вписывал между строк толстого тома «Капитала», вписывал запретными ивритскими буквами, справа налево. Вот уж действительно, нарочно не придумаешь: главы романа о хасидском местечке, написанные на сефардском иврите в жанре толстовской эпопеи меж строк коммунистической библии… Поистине уникальный текст, невиданное, невероятное явление человеческого духа.

Завершенная уже после войны и после семилетней каторги в гулаговских рудниках Воркуты, рукопись романа была тайно передана в Израиль и напечатана здесь в 1966 году под псевдонимом А. Цфони и под названием «Вечный огонь». Нынешняя публикация книги в переводе на русский предоставляет русскоязычному читателю бесценную возможность знакомства с этим замечательным произведением.

«Эш ха-тамид»(«Вечный огонь»): Роман. — Тель-Авив: Изд-во «Ам Овед», 1966. (Издан под псевдонимом А. Цфони).