Раиса Мессер - Жизнь и книги Льва Канторовича

«Дорогие товарищи! Пишут Вам комсомольцы Н-ской заставы. Нам известно, что у вас в городе-герое, колыбе­ли русской революции, родился Лев Владимирович Кан­торович, который всю жизнь был связан с пограничными войсками. Он написал книгу «Полковник Коршунов», это книга о пограничниках нашей заставы. И мы просим вас сообщить адреса близких родственников Льва Владими­ровича, так как мы восстанавливаем историю заставы. С уважением к вам комсомольцы-пограничники нашей заставы. Наш адрес: Киргизская ССР... в/ч». Так писали молодые пограничники, читатели рассказов и повестей Канторовича.

Другое письмо пришло с другой границы. Вот оно: «Уважаемые товарищи! Мы, пограничники, боремся за то, чтобы нашей заставе, где служил наш любимый пи­сатель Лев Владимирович Канторович, присвоили его имя. Застава в течение четырех лет удерживает звание отличной... Мы убедительно просим вас сообщить нам адреса родственников, писателей, работавших в свое вре­мя со Львом Владимировичем. Также просим указать, где можно достать его произведения и фотографии. Се­кретарь ВЛКСМ Белкин...»

Память о Канторовиче живет на границах страны. И его помнит родной город. Ведь он и погиб на дальних подступах к нему. За последний бой Л. В. Канторович был посмертно награжден орденом Красного Знамени, а затем и медалью «За оборону Ленинграда». В книгах о работе писателей во время войны и в Летописи обо­роны Ленинграда нашлось место имени Канторовича. Материалы о нем опубликованы в сборнике «За Совет­скую Родину», посвященном памяти ленинградских пи­сателей, погибших на фронте, в сборнике «900 дней». В уникальном ретроспективном дневнике А. В. Бурова «Блокада день за днем» (1979) записи закономерно ве­дутся не с начала блокады, а с первого дня войны. В записи за 30 июня говорится о наступлении против­ника значительными силами на Карельском перешейке и подвиге прачки (а потом санитарки) М. Уткиной. Далее сказано: «Сегодня на границе погиб ленинградский пи­сатель Лев Канторович — автор многих книг о погранич­никах. Будь он жив, то, возможно, написал бы и о Марии Уткиной».

Помнят о Канторовиче не только пограничники и историки, друзья-литераторы и художники. В несколь­ких ленинградских школах пионерские отряды носят имя писателя. Неизменно чтит его память пионерская дружи­на имени Льва Владимировича Канторовича Светогор­ской средней школы. В школьном музее боевой славы, посвященном писателю, установили скульптурный порт­рет. Именем его названа библиотека в соседнем со Све­тогорском — Лесогорске.

У Канторовича, как уже говорилось, было много дру­зей, но особенно ему были близки те, кто, как и он, хорошо чувствовал грозный воздух эпохи. Среди таких старших друзей был Николай Тихонов, который, по сви­детельству сестры писателя О. В. Макаровой, оказал воз­действие на формирование мировоззрения ее брата. К Тихонову Канторович тянулся, зная страницы его биографии. Ведь к началу 30-х годов за плечами Нико­лая Семеновича были две войны — мировая и граждан­ская. Как и у Тихонова, у Канторовича было обострен­ное предощущение военной страды. Их связывали общие интересы, им было о чем рассказать друг другу. Один видел напряженное приграничье, другой — предвоенную Европу.

Канторович иллюстрировал рассказы Тихонова, лю­бил повторять вместе со своим героем полковником Кор­шуновым строки тихоновских стихов:

Думая о литературном окружении Канторовича, ав­ тор этой книжки, еще только начиная ее, обратился к Тихонову с просьбой написать воспоминания. Николай Семенович откликнулся. В своих заметках он писал об увлечениях Канторовича — спорте, рыболовстве, путеше­ствиях. В этих воспоминаниях возникает портрет и ха­рактер человека, который «поражал своей торжествую­щей молодостью». «Остались в памяти его волевое, весе­лое лицо, открытый, внимательный взгляд, вся его фигура спортсмена — крепкоплечего, высокого, подтянутого, как бы готового к любому состязанию».

Для понимания сущности Канторовича, всей его судь­бы весьма важен один эпизод, ставший под пером Тихо­нова образом большой обобщающей силы. Через три десятилетия Тихонов вспоминает о своих прогулках с Канторовичем по предвоенному Петергофу, о том, как вели разговоры, касающиеся жизни и работы писателя. «Так, гуляя со Львом Владимировичем, мы обозревали причуды прошлого — все эти затейливые павильоны, фонтаны, каналы, беседки. И неожиданно наткнулись на след большой катастрофы. Молодой, сравнительно, дуб был поражен молнией, которая ударила в него так, что, омертвив хорошую, добротную ветвь, прошла по стволу в землю. Дуб выглядел странно. Одна сторона его зеле­нела, а другая была поражена смертельно.