Карел Рихтер - Его звали Отакар

Еще тогда, в 1938 году, вот так же надо было идти в бой. Ведь в патриотизме и тогда недостатка не было, так же как и в оружии.

Неполный год прослужил поручик Отакар Ярош после окончания академии, занимая должность командира взвода связи в Прешове, когда на политическом горизонте зловеще сгустились темные тучи. Все предвещало сокрушительную бурю.

12 марта 1938 года части германского вермахта приступили к захвату соседней Австрии. Стратегическое положение Чехословакии сразу значительно ухудшилось. Ее границы с Германией стали длиннее. Нацисты могли теперь ударить в мягкое подбрюшье республики — в направление равнинной Южной Моравии, где оборонительный план страны не предусматривал строительство таких укреплений, которые возводились на границе с Германией.

Европа молча стерпела очередной наглый выпад немецких фашистов. Одна только Москва заявила решительный протест. А Чехословакия? Она даже не попыталась объявить мобилизацию, чтобы хотя бы дать понять, что в случае необходимости будет защищаться.

Отакар Ярош тогда не мыслил категориями офицеров генерального штаба и, может быть, не осознавал стратегические последствия насильственного присоединения Австрии к германскому рейху, но он, конечно, видел, как растет агрессивность нацистов, а вместе с ней и наглость фанатично настроенных немцев в чешском пограничье. Ему уже пришлось это испытать в прошлом году в отпуске, когда он был в Северной Чехии. В поезде, на улицах, в ресторанах и магазинах — всюду немцы вели себя дерзко, воинственно. Они давали понять, что в Судетах господами являются они. На улице в Хебе к нему с угрожающим видом подошли три подростка в белых гольфах. Полицейский, стоявший поблизости, предпочел скрыться, чтобы не вмешиваться в драку. Ярош покраснел от гнева, схватил за грудки того, который стоял к нему ближе всех и рывком отбросил его в сторону. «Прочь с дороги или…» — сквозь зубы процедил он. Двое других сразу присмирели и расступились. Вот так-то надо с ними, а не уступать и позволять им бесчинствовать.

В апреле Генлейн выдвинул свои Карлово-Варские требования. Они были специально составлены так, после совещания с Берлином, конечно, чтобы чехословацкое правительство не смогло их принять. Немцы хотели ни много, ни мало создания собственной республики в республике. И правительство еще ведет с ними переговоры! Это раздражало Отакара Яроша больше всего, хотя обычно он мало интересовался политикой.

Программы политических партий его не занимали. Свары в парламенте, взаимные оскорбления политических партий он считал излишней возней, которую, к сожалению, приходится терпеть в демократическом государстве. Президент, правительство, государство, армия, родина стали в его глазах гораздо выше всего этого, как гранитные стены, окружающие Памятник освобождению на Жижкове. Ему не приходило в голову спросить, чье это государство и кому служит армия? Он любил родину. Но он не знал, что у миллионеров Прейса, Печека одна родина, а у всех простых людей, как его мать и отец, родина другая. Он верил, что государство родилось по воле чехословацкого народа, который объединяет всех чехословаков, в том числе и его. Так его учили дома, в школе, в обществе «Сокол» и в армии республики. Впрочем, он не был единственным человеком, кто в это верил.

В часы культурно-просветительских занятий он часто слышал: «Судьба нашей прекрасной родины находится прежде всего в ваших руках, на вас смотрит весь наш народ как на своих защитников. Будьте же героями, достойными такого высокого доверия. И не только в дни опасности, когда родина и народ призовут вас к делам героическим. В боях за наше освобождение принимали участие простые люди из народа. Их героизм помог освободить нашу родину и наш народ от векового унижения… Любите свою родину как самую дорогую страну мира. Никакие жертвы ради нее не будут напрасными! Если вы будете руководствоваться этими принципами в жизни как настоящие граждане, то каждый из вас станет героем, которым будет гордиться не только родина, но и народ…»

Отакар Ярош был одурманен этими идеями, как и большинство других офицеров. Их учили также не доверять коммунистам, потому что они-де разлагают республику и ее армию. Его только настораживало то, что как раз именно коммунисты требовали принятия самых решительных мер против нацистов. Того же, чего желал и он сам.