Мануэль де Фалья - Статьи о музыке и музыкантах

Ценность очерка «Канте хондо» заключена не только в его познавательности, но и в том, что он раскрывает широкое поле дальнейших увлекательных исследовании как в области фольклористики, так и в сфере музыки XX века.

Литературная манера Фальи своеобразна. Он пишет то сухо-деловито, как бы обращаясь только к интеллекту читателя, то взволнованно-нервно, когда тема задевает его за живое. У Фальи нет стремления сделать свое повествование увлекательным, по-журналистски занимательным. Он всегда серьезен и деловит, доказывает, убеждает, пропагандирует. В совокупности своего музыкально-критического наследия Мануэль де Фалья предстает как глубоко эрудированный музыкант, смело и интересно мыслящий, как благородный художник и человек.

Данное издание представляет собой первую публикацию на русском языке музыкально-критического наследия Мануэля де Фальи. Все переводы сделаны по книге: Manuel de Falla. Escritos sobre música y músicos. Buenos Aires, 1950.

Все подстрочные примечания в статьях Фальи, за исключением текстологических и специально оговоренных, принадлежат автору.

Примечания разделены на две части. В первую — собственно «Примечания» — вошли все общие и частные вопросы, требующие дополнительной информации, во вторую — «Аннотированный указатель имен» — включены комментарии к упоминаемым в тексте лицам.

Пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить Е. С. Гвоздеву, С. П. Гловко, И. Я. Пустыльника и А. Л. Островского за ценные советы и помощь в работе по переводам статей Фальи.

1968 г. Е. Бронфин

Я думаю, что появление книги Жан-Обри (который оказал мне честь, подарив ее испанский перевод) имеет в настоящий момент глубокое значение. Говорю так, ибо считаю, что ужасная война, переживаемая Европой, помимо прочих своих последствий, устанавливает, если! так можно сказать, национальные границы 2. Исчезновение этих границ происходило непрерывно и со все возрастающей силой, а с ними исчезало одно из самых священных сокровищ, которые народы должны защищать: художественные ценности, созданные нацией и характерные для нее.

В данном процессе мы достигли такого момента, когда эти ценности — отражения независимого духа каждого народа — получили тенденцию к унификации и смещению в некоей универсальной формуле, и музыка не была искусством, которое страдало меньше другие от этого плачевного положения вещей.

Зло было тем более серьезным, что люди, содействовавшие его нарастанию, либо не отдавали себе в нем отчета, либо, отдавая себе отчет, умалчивали о своих сомнениях, публично демонстрируя непримиримый национализм. И если им указывали на то, что их действия расходятся с их словами, они оправдывались, говоря, что использование известных приемов чуждого происхождения не только не приносит вреда национальному искусству, но поднимает и облагораживает его.

Эти приемы, — утверждали они, — достояние всего мира. Они создавались или систематически использовались бессмертными гениями, являются следствием непререкаемых законов и поэтому называются классическими. В несущественных чертах они могут расширяться и даже видоизменяться, но горе тому, кто стремится разрушить священную форму! Да будут прокляты в искусстве те, которые выступают против подобных принципов. И хотя многие — говорят они в заключение пренебрежительным тоном — осмеливались следовать по другому пути, все они получали возмездие в эфемерности существования своих произведений, которые можно рассматривать только как неосознанное порождение высокомерия либо невежества и заблуждения...

Мануэль де Фалья. Портрет худ. Д. В. Диаса. 1919

Так, начиная с последнего двадцатилетия прошлого века, говорят эти пророки. Многие, да почти все, наслушавшись их, склоняли головы и следовали за ними по пути, который, согласно этим руководителям, был единственно возможным для достижения истинного бессмертия. Не забудем, что такой путь был ровным и удобным... Каждый подчинялся и шел по стопам других путников, предшествующих ему в поисках одних и тех же сокровищ...

Но некоторые — очень немногие — пропускали мимо себя этот тоскливо удаляющийся караван. Приведенные выше речения их не убеждали, более того, в них усматривали даже оскорбление тех, которых они как будто хотели прославить.