Алексей Карпов - Ярослав Мудрый

Летом или осенью 989 года Владимир с Анной вернулись в Киев. Их сопровождали «корсунские и царицыны попы» - священники-греки из Херсонеса и Константинополя, а также многочисленные святыни, вывезенные князем из завоеванного города, - кресты, иконы, церковная утварь, мощи святого Климента и его ученика Фива, примявших мученическую смерть в Херсонесе. Князь вез с собой и языческие изваяния - два «медных капища» и квадригу медных коней, которые впоследствии были поставлены возле церкви Святой Богородицы Десятинной в центре Киева. Кроме того, из Корсуни везли целые глыбы мрамора, каменные блоки, фрагменты отельных зданий. Казалось, в Киев переезжал весь Херсонес, без остатка. Среди всего этого великолепия имелись и две мраморные гробницы. В одной из них доведется обрести последнее пристанище самому Владимиру, в другой - его сыну Ярославу…

Кичи, по-видимому, не сопровождали отца в корсунском походе и дожидались его в Киеве. Вместе со всеми киевлянами они радостно встречали здесь победоносную русскую рать. Христианский Бог вступал в Киев прежде всего как бог княжеский, как еще один трофей, добытый в борьбе со «Льстивыми» греками - может быть, именно этим объясняются те легкость и непосредственность, с которыми киевляне принимали его. Принимали, разумеется, главным образом внешне, поверхностно - ибо глубинный переворот в мировоззрении редко совершается в пределах одного поколения.

Как и его братья, Ярослав был свидетелем того зримого торжества христианства, которое наступило в Киеве после возвращения Владимира. Вероятно, на его глазах и по повелению его отца прежние языческие кумиры были ниспровергнуты с обильно политого жертвенной кровью «Перунова холма»: одних изрубили, других предали огню. Идол же Перуна, главное киевское божество, привязали к конскому хвост и отволокли к «Ручью» (вероятно, к Почайне, притоку Днепра). «И приставил Владимир 12 мужей - бить его жезлием, - рассказывает летописец.

Когда же тащили его по Ручью к Днепру, оплакивали его неверные люди, ибо не приняли еще святого крещения. И, притащив, бросили его в Днепр, и приставил Владимир мужей, сказав: "Если где пристанет к берегу, отпихивайте его, пока не пройдет пороги, и только тогда оставьте его". Они же исполнили то, что им повелели…»14

Старые боги уступали место новым. Уступали явственно, зримо для каждого. В свое время мы уже согласились с мнением исследователей о том, что действия Владимира отнюдь не сводились к простому унижению или поруганию Перуна и других деревянных истуканов, как это представлялось позднейшему летописцу-христианину. За всем, что происходило тогда в Киеве, стояла тысячелетняя традиция: старых языческих богов провожали в последний путь - подобно тому, как вплоть до недавнего времени в деревнях каждый год провожали с нарочитым плачем и причитаниями (а иногда, наоборот, с разнузданным весельем) соломенные чучела Масленицы или Костромы, Ярила или Купалы - жалкие подобия некогда грозных языческих божеств. Их провожали для того, чтобы «похоронить» - предать огню или воде, «Иссечь» на части - и это ритуальное действие обозначало не что иное, как уход старого и приход нового времени года, нового отсчета жизни. Так же и во времена Владимира проводы (или, лучше сказать, похороны) Перуна, уплывавшего по водной глади реки, явственно обозначали наступление времени новых богов и новой веры. Приставленные Владимиром мужи должны были проследить за тем, чтобы идол не прибился к берегу до тех пор, пока не покинет пределов обитаемого славянами мира, того жизненного пространства, которое они считали своим и границей которого служили днепровские пороги, отделявшие Русь от чужой и недоброй Степи. Так, наверное, должно было провожать не поруганного, презираемого беса, но по-прежнему могущественного бога - с соблюдением древних обычаев и обрядов, можно сказать, с соответствующими почестями15.

Отрок Ярослав, как и подавляющее большинство киевлян того времени, был язычником. Ритуальные проводы Перуна имели для него совершенно ясный, определенный смысл. Могучий бог, изваяние которого проволоки через весь город, оставлял Киев своим покровительством на попечение новому, еще более могущественному защитник.

Вместе с кумиром Перуна язычество уходило из Киева, из Руси. Но в мироощущении русских людей оно будет сохраняться в течение еще долгого времени, сосуществуя с новым, христианским пониманием мира, переплетаясь с ним, приспосабливаясь к нему…