Григорий Аросев - Владимир Набоков, отец Владимира Набокова

Впрочем, было и еще одно важное свидетельство от 1926 года: письмо Сергея маме, «мучительное, но странно восхищенное и тревожное», как его называет немецкий ученый Циммер. Письмо сохранилось благодаря тому, что Владимир Набоков – младший скопировал его, будучи у матери в Праге (при встречах с ней он, по собственным словам, испытывал «боль, растерянность, провал, чтобы нагнать время, ушедшее за разлуку вперед, и восстановить любимые черты по не стареющему в сердце образцу»). В письме в том числе Сергей рассказывал, почему и зачем он перешел в католичество (из-за человека, которого он любил), но пишет, что их отношения очень сложные. Речь шла о польском художнике и писателе Юзефе Чапском, с которым Сергей познакомился в 1924 году в Париже.

Мы не знаем, как долго продлилась их связь, равно как не знаем и того, когда именно Сергей встретил немца Германа Тиме (но по косвенным признакам ясно, что не позднее весны 1932 года), с которым был в отношениях до самого конца. С Тиме в 1932 году виделся Владимир Набоков, когда приезжал в Париж, и даже описал эту встречу в письме жене Вере: «Сегодня завтракал около Люксембургского сада с Сергеем и его мужем. Муж, должен признаться, очень симпатичный, quiet , совершенно не тип педераста, с привлекательным лицом и манерой. Я все же чувствовал себя несколько неловко, особенно когда на минуту подошел какой-то их знакомый, красногубый и кудрявый…» [37] Набоков В. Письма к Вере. – М.: КоЛибри, 2017. С. 214.

Циммер приводит и еще одно свидетельство о двух братьях – авторства Элизабет Люси Леон Ноэль, журналистки, писательницы и переводчицы, жены парижского секретаря Джеймса Джойса. Вот что писала Леон Ноэль в 1970 году: «Ни одна пара братьев не могла бы быть менее похожа друг на друга, чем Володя и его брат Серж. Однако в то время (время обучения в Англии) они появлялись вдвоем. Володя был молодым “человеком мира”, красивым, романтичным на вид, слегка снобом и привлекательным для геев (Владимир! Не Сергей! – Г. А. ). Серж был денди, эстетом и балетоманом. Манера речи Володи была веселой и забавной, и даже когда он был серьезен, в его голосе звучало подобие смеха, немного злорадства. ‹…› Серж был высоким и очень худым. Его волосы были очень светлыми и обычно падали на левый глаз. Он страдал от серьезного нарушения речи, ужасного заикания. Попытки помочь только сбивали его с толку, так что приходилось ждать, пока он не сможет сказать то, что у него было на уме, и это обычно стоило услышать. Он был, среди прочего, знатоком поэзии, театра и особенно балета и видным участником дискуссий в салонах или собраниях. Обычно он посещал все дягилевские премьеры в ниспадающем черном театральном плаще и с тростью с набалдашником».

К 1939 году, когда началась война, старшие сыновья Владимира Дмитриевича жили в Париже и даже иногда виделись. Былые противоречия как-то сгладились, каждый жил своей жизнью, делить давно было нечего. 19 мая 1940 года Набоков с женой и сыном покинули Францию на одном из последних кораблей, которому был официально разрешен выход. Попрощаться братьям не довелось – Сергей какое-то время отсутствовал в городе и узнал об отъезде брата постфактум. «С Парижем у меня связаны самые унылые воспоминания, облегчение, с которым я его оставил, было ошеломляющим, и все же с сожалением думаю о брате, изливающем свое заикающееся изумление равнодушной консьержке», – писал Владимир Набоков в книге воспоминаний «Память, говори».

5 июня 1940 года немецкие войска вторглись во Францию, 14 июня вошли в Париж, 10 июля был установлен коллаборационистский режим Виши. Сергей Набоков и Герман Тиме сумели уехать в австрийский Матрай, в Тироль, где в большом замке жила овдовевшая мать Германа, Эльзе фон Тиме. Вероятно, в деревне кто-то что-то заподозрил, написал донос, и 26 июля 1941 года Сергей и Герман были арестованы местным отделением гестапо. По законам Австрии, гомосексуальная связь каралась тюрьмой сроком от одного до пяти лет (это положение было отменено только в 1971 –!!! – году), и число приговоров по этой статье за первые годы правления национал-социалистов возросло в девять раз.

Приговор оказался, с одной стороны, мягким, с другой – фатальным. Тиме отправили в Немецкие Африканские войска ( Deutsches Afrikakorps ) – это аналог штрафбата. Судьба к нему оказалась благосклоннее, чем к Набокову: Тиме вернулся оттуда и дожил до преклонных лет, умерев в 1972 году в том же замке, откуда их с Сергеем забрало гестапо. У самого же Набокова ситуация была сложнее: он как лицо без гражданства не мог быть отправлен на войну, поэтому его приговорили к небольшому сроку тюрьмы, который он отбывал (по факту отсидев четыре месяца) в Клагенфурте. После освобождения Сергей Набоков отправился в Баварию, а затем в Берлин (об этих его передвижениях мы знаем благодаря архивам немецкой Криминальной полиции, KriPo ).