Николас Пиледжи - Казино. Любовь и власть в Лас-Вегасе. Риск, азарт, искушение

Я сказал, что это не лучшая затея, но Джо был непреклонен. Он сказал: “Отцу нельзя отказывать”.

Я не хотел, чтобы нас видели вместе даже в ресторане на отшибе, а мы в итоге оказались в зале чикагского отеля “Амбассадор”. Фрэнка там хорошо знали. Официанты, метрдотели, все подходили к нему и здоровались. Он заказывал “Дом Периньон“. Я же весь вечер думал о том, что если за этим ужином наблюдает ФБР, то моей жизни в Вегасе конец.

В конце ужина он сказал, что если у меня есть какие-то вопросы по кредиту – особенно по дополнительным шестидесяти пяти миллионам на ремонт и расширение, – я должен обсуждать их с ним, и только с ним. Мне не следует пытаться обсудить наши дела с другими попечителями или представителями профсоюзов. Он сказал, что раз уж мы вдвоем выработали успешную стратегию взаимодействия, то ее и стоит придерживаться.

Когда мы уже направлялись к выходу, Фрэнк сказал мне: “Аллен, сделай мне одолжение. В Вегасе живет один парень; сейчас он работает у тебя. Было бы здорово, если бы ты уделял ему побольше внимания. Он может быть полезен”.

– Кто он? – спросил я.

– Пока не могу сказать, – ответил он.

Так закончился этот вечер.

Через неделю позвонил дядя Джон. Сказал, что мне нужно встретиться с парнем, о котором он упоминал. Я был в Ла-Холья, и Балистриери сказал: “Он приедет к тебе. Нужно дать ему повышение. Поднять зарплату. Хорошо?”

Я спросил: “Кто он?”

Он ответил: “Его имя Фрэнк Розенталь. Если он тебе не понравится, скажешь мне, я с ним поговорю”. Он сказал, что в фонде есть люди, которые благосклонно отнесутся к оставшейся части займа, если я продвину Розенталя. Когда я чуть засомневался, он изменился в голосе. Стал раздраженным. После того как я согласился, он попросил как можно скорее встретиться с Розенталем.

Сразу после разговора с Балистриери я позвонил Розенталю. Он ожидал звонка.

Розенталь приехал в Ла-Холья. Ко мне домой. Начал с того, что Эл Сакс мудак. Он сказал мне, что у компании большой потенциал. Он держался очень вежливо. И еще он был очень башковитым. Может, он и был дьяволом во плоти – в этом я ничуть не сомневаюсь, – но он был очень умным.

Я рассказал, что мне известно о его опыте игрока и что я готов дать ему должность ассистента или советника. Поначалу он со всем соглашался. Сказал, что все понял и сделает все так, как я скажу; он был очень признателен мне за повышение и обещал не подвести.

Он попросил письменное подтверждение своего повышения и прибавку. Я дал ему и то и другое.

На следующий день я пообщался с председателем Комиссии по азартным играм. Узнал, что Розенталь настоящий гений в том, что касается чисел, шикарный гандикапер. Он знал все об азартных играх. Еще я узнал, что ему, вероятно, никогда не суждено получить лицензию.

Фрэнк Розенталь вернулся в Лас-Вегас в новой должности и получил повышение с семидесяти пяти до ста пятидесяти тысяч долларов в год. Он немедленно принялся менять порядки в казино. «Почти весь персонал считал его человеком, наделенным властью, – рассказывал Глик. – Он должен был сперва обсуждать все со мной, но он этого не делал. Поначалу, когда я спрашивал его обо всех этих вещах, он не вел себя неуважительно. Но с каждым днем он позволял себе немного больше. Поговаривали, что, когда он приезжал в казино, дилеры вставали по стойке смирно. Он мог уволить дилера, если тот не держал руки сложенными перед собой, даже если стол пустовал. Он нанимал, кого хотел. Менял поставщиков. Без моего ведома он поменял партнера по аренде автомобилей и рекламное агентство, а еще он пытался установить свой порядок продажи билетов на шоу Лидо.

Когда мне докладывали о таких вещах, я отменял и тормозил их, но за ним было трудно поспевать. Пока я брался за одну проблему, он уже оказывался на кухне и начинал рассказывать поварам, как правильно готовить.

Я мотался между домом в Сан-Диего и Лас-Вегасом, и стоило мне приехать в город, как я слышал все эти истории о том, что он натворил, пока я был в отъезде. Какое-то время мы чуть ли не каждый день вступали в открытые конфронтации. Я видел его в деле. Он был из тех ребят, что доставали сигарету, а ее уже должны были поджигать. С людьми он мог быть спокоен.

Он не бранился. Не поднимал голос. Но стоило ему начать свою тираду, как хотелось врезать ему в челюсть.

Фрэнк обустроил себе такой офис, что ему позавидовал бы сам Муссолини. Он был в четыре раза больше любого другого офиса в здании. Ему не понравились деревянные панели, которые он заказал, и он велел их снять и заменить. В нем бушевало самомнение. Ему не нравилось быть закулисным боссом; он хотел, чтобы все об этом знали.